Мирмухсин Мирсаидов - Зодчий

— Здравствуйте, зодчий, — ответил старик, медленно поднимаясь с присущей кавказцам степенностью и достоинством.

То был один из тысяч и тысяч пленных, взятых когда-то Амиром Тимуром в дни его походов на Кавказ. Шли годы, многие из пленных кавказцев стремились вернуться на родину, но что ни делали они, как ни билась, пришлось жить на чужбине. Остался в Герате и мастер Джорджи. Старшего его сына звали Иосифом, но здесь, в городе, этого красивого и ловкого юношу окрестили Юсуфбеком. И отец и сын свободно говорили по-тюркски, и, хотя жили на положении полурабов, держались достойно и благородно, трудились старательно и не подвергались унизительным преследованиям. Они свято придерживались своей веры, в домашнем кругу говорили только по-грузински и строго исполняли свои религиозные обряды, не забывая родных обычаев. Много пленных из Грузин было в Хорасане. Жили они в разных городах, и использовали их обычно на тяжелых работах. Особенно много их насчитывалось в Мавераннахре, В Самарканде кавказцы поселились в построенном ими «христианском квартале».

— Пришел узнать, как вы здесь, — сказал зодчий, — здоровы ли, бодры ли?

— Здоровы, зодчий. И дела идут неплохо, — ответил мастер Джорджи, стоя против Наджмеддина и глядя ему прямо в глаза. — Мы, грузины, не отчаиваемся никогда. Такова, видно, воля божья. Но вы, зодчий, вы хороший человек, вы мне по сердцу. Когда я вас вижу, у меня на душе становится легче, светлее. Вот и медресе уже достраиваем.

— Те же чувства и у меня, мастер. Судьба забросила вас сюда. Значит, суждено вам было здесь найти свой хлеб насущный. Знаю, вы человек честный и благородный. А ну-ка скажите, деньги вам выплачивают?

— Выплатят, зодчий. Кто посягнет на деньги бедняков-чужеземцев? Разве мусульманин позарится на чужое? Вы не забыли, что обещали мне поговорить с царевичем?

— Не забыл, мастер.

— Мне уже за семьдесят. Хочется увидеть родную Грузию, там уснуть вечным сном. И сын Иосиф тоже должен жить на родной земле. Разве можно верить слов м человека, лишенного родины, как бы ни уверял он, что здоров, что ему, мол, хорошо живется. Даже когда уста наши смеются, сердце наше плачет. Вы умный человек, зодчий, и все понимаете сами. Явите божескую милость, скажите его светлости Байсункуру-мирзе несколько добрых слов о нас, попросите его, пусть, когда завершим строительство вот этого медресе, разрешит нам уехать на родину.

— Не огорчайтесь, друг мой Джорджи. Непременно поговорю с Мирзой.

— Благослови вас бог. Вы счастливый человек. С вашей чуткой душой вы понимаете наши чувства. Что может быть страшнее терзаний и горечи разлуки с родным краем? Разве поймут это правители, воины, начальники? Что сгубило нас? Правители наши враждовали между собой, не поддерживали друг друга и поэтому не смогли объединиться и противостоять захватчику. Даже самые прочные крепости, возведенные на вершинах гор, не выдержали неприятельского натиска. Наших жен и дочерей угнали в плен. Есть ли, зодчий, большее оскорбление, унижение, беда? А грузинский народ — народ мудрый и талантливый. Мы ценим добро, у нас богатая и древняя история, вы знаете это не хуже меня. Не дай господь никому пережить муки и страдания пленения.

— Я понимаю ваше горе, ваши тревоги, мастер Джорджи, мои ученики тоже всей душой сочувствуют вам. Дай вам господь осуществить сокровенные ваши мечты. Аминь!

Зодчий провел по лицу ладонями. Старый грузни перекрестился, на глазах его выступили слезы.

— Такова жизнь, — грустно произнес зодчий. — Таков еси бренный мир. Вот мы, мавераннахрские и хорасанские, словно бы победители, а вы — побежденные. На неравенстве зиждется мир. При дворе завоевавшего вас Амира Тимура был один человек, вроде бы посол или посланник по имени Клавихо. Так вот он написал: «Жителей этой новой, открытой нами земли, не принадлежащих к европейской расе, мы именуем инками». Выходит, что и мы с вами степные инки, другими словами, люди второго сорта. Помню, слова эти привели в уныние и удручили Байсункура-мирзу, да и устада Кавама. Вы считаете себя побежденными, а нас победителями. Но есть люди, которые не признают ни нас, ни вас. Такова жизнь, мастер Джорджи. Не огорчайтесь, наберитесь терпения, недаром говорится: «Милосердие — на сз;-.том дне терпения».

— Благодарствуйте! Да благословит вас господь за вашу доброту.

Зодчий попрощался со старым мастером и двинулся дальше. «А ведь мастер Джорджи прежде работал с устадом Кавамом, — подумалось ему. — Да и сын его тоже. Грузины невзлюбили мастера Кавама за его высокомерие, за то, что ни на минуту не забывал он, что принадлежит к высшей знати. Он без дальних слов прогнал старика грузина, посмевшего в глаза возразить прославленному зодчему, но не решился расправиться с ним, опасаясь гнева других пленников».