Валерий Евтушенко - Легенда о гетмане. Том II

— Нет, ваше величество, — почтительно возразил канцлер. — И татары, и казаки способны на благородные поступки, но в данном случае я больше рассчитаю на алчность хана. Вашему величеству известно, что мы уже давно не выплачиваем татарам ежегодную дань. Если пообещать выплатить ему всю ее, а это что-то около трехсот тысяч флоринов, я думаю, он не устоит перед таким предложением.

— Но у нас нет сейчас таких денег, — произнес король, заметно оживившись.

— В войсковой казне найдется примерно третья часть этой суммы, остальное можно пообещать выплатить позднее. А как потом поступать, будет видно. Для достижения цели все средства хороши. Главное — вырваться из этой западни, в которой мы оказались.

— Finis sanctiflcat media [12] Finis…. - цель оправдывает средства. (лат.) ,-понимающе протянул Ян Казимир, обучавшийся в свое время у иезуитов. — Что ж, пожалуй, у нас действительно не остается другого выхода. Если хан согласится на наши условия и татары завтра не вступят в бой, то с Хмельницким мы как-нибудь справимся. Однако, не годится такие вопросы решать вдвоем. Необходимо срочно созвать военный совет.

— Все же, — заметил Оссолинский, — было бы лучше добиться от хана обещания, что и казаки без татар не начнут сражения.

— В случае принятия нашего предложения, вести переговоры с ханским везирем придется вам, от вас и зависит насколько будет сговорчив Ислам Гирей.

Канцлер поклонился королю и вышел из палатки. Состоявшийся через полчаса военный совет не занял много времени. Все согласились с предложением Оссолинского, так как ничего другого, кроме сепаратных переговоров с крымским ханом, не оставалось. Да и то, надежда на их благоприятный исход была невероятно мала. По окончанию совета король стал диктовать письмо к хану:

«Ян Казимир, Король Польский Хану Крымскому здоровья желает!

Удивляюсь я тому, что, будучи многим обязанным моему брату Владиславу, который щедро, по-королевски, одарил тебя, как пленника, который был в его земле, а затем свободно отпустил в свое ханство, которым ты и сейчас владеешь, забываешь то наше благодеяние сейчас, когда я выступил против своего изменника и возбуждаешь против меня свою злобу вместе с ним. Его я при своей правде и при надежде, что не буду здесь посрамленным, не боюсь. Однако, если хочешь, чтобы между нами была приязнь, то я обещаю ее тебе по-братски, надеясь на такую же братскую приязнь и с твоей стороны…»

Далее в послании предлагалось обменяться уполномоченными и выработать условия мирного соглашения с учетом готовности выплатить задолженность по дани.

Еще спустя полчаса один из пленных татар с королевским письмом к хану отправился к своим передовым позициям.

Несмотря на позднее время, запорожский гетман в своем шатре еще не собирался спать, обсуждая с генеральным есаулом Демьяном Многогрешным (будущим малороссийским гетманом) план завтрашнего сражения, когда на пороге появился Дорошенко.

— Чего тебе, Петро? — обернулся к нему Хмельницкий.

— Прибыл гонец с письмом от крымского хана к ясновельможному пану гетману, — ответил тот, вручая пакет.

Послание было коротким и, пробежав его глазами, Богдан недовольно, но с едва заметной тревогой в голосе, сказал:

— Хан зачем-то требует меня к себе. Не пойму, какого дидька [13] Дидько — черт. я ему понадобился среди ночи. Ты, Демьян, — обратился он к генеральному есаулу, — собери полковников и доведи до них диспозицию завтрашнего сражения. — А ты, Петро, поедешь со мной.

Спустя десять минут гетман в окружении десятка всадников из его личной охраны уже двигался в направлении ставки Ислам Гирея. Огибая польский лагерь по гати, наведенной окрестными крестьянами через Гнезну, Хмельницкий обратил внимание, на то, что, несмотря на позднее время, там еще не ложились спать. В неярком свете костров видны были фигуры жолнеров, снующих по периметру, доносилась негромкая речь, слышны были удары топоров по дереву и стук лопат.

— Готовятся к завтрашнему сражению, укрепляют вал и роют шанцы, — механически отметил он про себя. — Ройте, копайте, но вряд ли вам, панове ляхи, все это поможет. Напрасный труд, лучше бы отдохнули перед боем.

Но все же, тревожное чувство, не покидавшее его с момента получения послания от хана, не оставляло Богдана. Чем больше гетман размышлял о причинах столь позднего вызова, тем сумрачнее становилось у него на душе. Он понимал, что произошло нечто непредвиденное, так как расстался с ханом уже перед самым заходом солнца и они подробно обсудили план завтрашней битвы.