Владимир Малик - Князь Кий

— Ложись здесь и жди: сейчас придет волхв Ракша, смажет твое тело целебной мазью, даст попить травы, что вселит в тебя новые силы, обкурит дымом, отгонит от тебя злых духов, — и ты за несколько дней станешь здоровым… Но берегись: если обманул меня — умрешь еще более лютой смертью, чем придумал для тебя Черный Вепрь!

Малко схватил руку Кия, поцеловал и заплакал:

— Верь мне!.. Клянусь богами, я сказал правду!.. Разгроми моего заклятого врага Черного Вепря! Убей его! Или приведи сюда на аркане — я посмотрю ему в его ненавистные предательские глаза! Я сам тогда прикончу его! Приведите его мне сюда, Кий!

Кий послал отрока за волхвом, приказал Тугому Луку, как зеницу ока, охранять Малка, а сам, не теряя ни минуты, отправился на Подол, к князьям Ходоту и Гордомыслу. Ибо понимал: надо не завтра, а сейчас, на утренней заре, поднимать по тревоге рать и отправляться на Черного Вепря.

Пятеро всадников вихрем промчались зарослями гибкого красноватого тальника и остановились на песчаном берегу Днепра, как раз у перевоза, напротив устья Почайны [37] В древности Почайна впадала в Днепр примерно там, где мост имени Патона. Днепр же протекал ближе к левому берегу и только в XVII в., во время большого наводнения, прорвался в устье Почайны и проложил себе русло, которое существует по сей день. .

Солнце только-только взошло, и над широкой могучей рекой поднимался легкий прозрачный туман, сквозь который было видно, как с Почайны на днепровский плес выплывают с воинами сотни лодок и, подхваченные стремительным течением, исчезают в мглистой дали.

Передний всадник приподнялся на стременах и, показав рукой в ту сторону, спросил перевозчиков:

— Что там?

Старший перевозчик, — носатый, борода лопатой, — выскочил с лодки на берег, не торопясь, подошел к всадникам.

— Так это князь Кий с древлянами и северянами отправился на гуннов.

— Князь Кий! — воскликнул пораженный передний всадник. — Какая досада! Чуть-чуть опоздали!.. Не успели!.. Что же нам делать? А?

— А кто вы такие? — поинтересовался перевозчик, к которому в это время подошли трое товарищей.

— Я брат князя Кия — Хорев, — ответил всадник. — А это его жена — Цветанка… Свояк Боривой… Княжеские отроки…

В голосе Хорева слышался отчаяние. Он корил себя за то, что позволил своим спутникам поспать после изнурительной дороги дольше, чем нужно было. И вот что теперь получается — не встретиться с Кием, не сообщить ему, что Цветанка жива-здорова, не принять, наконец, участия в походе!

Перевозчики переглянулись.

— Вот как! — сказал старший. — Что же ты хочешь, Хорев? На ту сторону?

— Я предпочел бы догнать князя!

— Это невозможно… Сам видишь — корабли уже миновали омут и исчезли в излучине реки…

— Дайте мне лодку — я поплыву за князем!

— Хорев, а нас покинешь? — воскликнула Цветанка. Хорев задумался. Действительно, не доставить княгини к родовичам, под их защиту, он не мог, не имел права бросить ее на произвол судьбы. Итак, сейчас Кия не догнать!

— Тогда — на ту сторону! — сухо сказал он, спешиваясь. — И — как можно быстрее!

Однако перевоз занял больше времени, чем он надеялся. Особенно долго возились с лошадьми, которых перевозили в одиночку на плоту, сбитом из лодок-довбанок [38] Однодеревок. . Поэтому когда все переправились на правый берег, солнце поднялось уже высоко и добиралось до полудня.

И только, когда оно встало в высшей точке небосвода, они пришли на Киеву гору.

Здесь их встретило почти все племя, сошлись проводить своих мужей, отцов, сыновей, братьев в поход. Хотя корабли и лодки давно исчезли в синей днепровской дали, люди долго не расходились и стояли в тоске и печали.

Прибытие Цветанки, Хорева, Боривоя и двух воинов, которые их сопровождали, опять взволновало родовичей. Одни всхлипывали, другие радостно приветствовали княгиню, считая ее приезд счастливым предзнаменованием, третьи сожалели, что об этом не знает Кий, мол, негоже князю идти на войну с тяжелым сердцем. А Лыбедь, Малуша и Рожана обняли бледную, осунувшуюся Цветанку и, так стоя в толпе, тихо плакали — от счастья и от горя одновременно.

А когда Хорев тронул Малушку за плечо, она сквозь слезы улыбнулась и бросилась мужу на шею, радостно приговаривая:

— Дорогой мой! Ладо мой дорогой! Живой! Вернулся!

А Хорев тут же опечалил женщину:

— Собирай меня в поход, Малушка! Продовольствие — в торбу! Рубашку чистую — на случай смерти! Коня свежего, самого сильного!