Дмитрий Мищенко - Лихие лета Ойкумены

Кандих и не появлялся, по крайней мере, до середины лета. Полозом вился вокруг императора, как и вокруг стоявших рядом с императором, посылал кагану гонцов, чтобы оповещали Ясноликого, как идут переговоры, что говорил он императору и — император ему. А посольство ромейское не объявлялось и не объявлялось в стольном стойбище аваров.

Каган злился. Был бы Кандих под рукой, ей-богу, в прах стер бы и пустил по ветру. Но Кандиха не было, другие расплачивались за его неудачи. Когда вернулся из Константинополя и все-таки ни с чем, Ясноликий успел перегореть в гневе своем и ограничился тем, что отстранил старика от обязанностей стольника. За меч тоже не спешил хвататься, чтобы сделать обещанное явным. Что-то обдумывал про себя, а обдумав, отмалчивался. Это не сулило радости советникам, всем, кто был под рукой кагана, слушал его просьбы и осуществлял его волю. Зато другие авары или не обращали внимания на его молчание, или радовались тому, что каган их сидит в палатке, а не в седле. Охотно пасли коней и гоняли на них наперегонки с ветром, принимали в передлетье новорожденных жеребят, телят, ягнят и светились лицом, слышали веселый гомон в ограде и вновь светились. Потому что два лета покоя дали столько, сколько не дали семь лет почти непрерывного похода — от степей за широкой рекой до Днестра, от Днестра до Скифии по Дунаю и от Скифии снова за Дунай — в Паннонию. Каган у них — Небом посланный предводитель. Вон, какую щедрую на злаки землю добыл для всех аваров, какими благами вознаграждает и земля. А Небо — еще больше. Имеют стада коров, овец, коней столько, что им и числа не всякий знает. А еще многие удостоены и такого блага, как гепидские девы, которые не замедлили стать женами. Разве все это возможно было у других предводителей? Разве такого удостаивались роды аварские других времен?

— О, Небо! — становился один, становился и второй на колени и благоговел перед силой, которая вознаградила его он такими щедротами.

— О, великий и мудрый повелитель! — воздавал должное Баяну третий. — Ты — посланник Неба, наша опора в мире на этой благодатной земле! Живи в свое удовольствие, нам и детям нашим на радость!

Тишина выпестовывала покой, а покой — склонность к восхищению: на выпасе — лошадьми, сытыми коровами, многочисленными овцами, а еще — далекими видами, чистым небом и пением в вышине, в палатке и возле палаток — женами, многочисленными детьми у жен.

— Есть ли что-то лучше и отраднее в мире, — говорили мужам жены, — и надо ли чего-то лучшего за покой. Продли эту благодать, о Небо, сделай, богатство наше, таким, чтобы оно услаждало нас сегодня, завтра, всегда.

И небо не осталось глухим к мольбам аварских жен. Прошло лето с тех пор, как Кандих вернулся от ромеев, прошло второе, за ним третье, пятое пошло, каган не зовет в поход. Собирался, говорили, только и делал, что угрожал мечом, а доходило до похода — если не одно, то другое задерживало и заставляло переиначивать. Потому, что вопреки обычаю, никто не волен поступать, а против воли Неба даже каган не может пойти. На второе, после победы над гепидами, лето родилось у него пять сыновей и три дочери, на третье — четыре сына и четыре дочери, на четвертое — только сыновья, на пятое — снова только сыновья. Как мог Ясноликий нарушить обычай родов своих и кровавить в те лета меч, когда в стольном стойбище его слышали крик новорожденных, а рожали милые сердцу жены — те, которых имел до похода, и те, которых заимел после похода в землю Гепидскую. Созвал гостей и давал по тому случаю пир на весь мир. В одно лето восемь раз, во второе восемь, в третье десять и в четвертое снова десять. И не на день и не на два. Разве мог Ясноликий думать про эту выплату и о субсидиях, глядеть на этот знатный блеск золотых солидов, когда род звал к веселью? И жен у него есть и есть, и каждая из них, если не через лето, то через несколько лет рождает сына или дочь.

Однако и время не ждало. На смену лету приходила зима, на смену зиме — лето, рожденные не так давно дети становились по воле Неба отрочатами, отрочата — отроками, отроки — мужами. И не только в родах аварских, в других землях тоже. Каган, может, и не заметил бы еще того, но произошла на одном из веселий досадная для его рода ссора: жена-аварка поссорилась с женой утигуркой и схватила ее за волосы. На крик обиженной матери встали ее сыновья, а против сыновей пострадавшей встали сыны жены-аварки. Едва развели их и усмирили. Зато не успокоился после той оказии каган.