Дмитрий Мищенко - Лихие лета Ойкумены

— Слушаю, повелитель!

— Не только слушай, но и выполняй, — пристально посмотрел на своего нарочитого Баян. — Потому вторично не прощу бездарности в делах посольских. Слышишь?

— Слышу и повинуюсь! Таким разом из кожи вылезу, а вернусь к тебе с фурами и скотом.

— О нашем раздоре с императором Альбоину ни слова. Жалуйся на недостаток, пеняй на пагубу, что имели в походах, вот и все. С помощью им тоже не набивайся слишком. Говори, тайно от императора делаем это и только потому, что не хватает яств. Если они, лангобарды, пришлют скот и фуры с хлебом, то и в дальнейшем будут иметь нас, аваров, в соузниках своих в походах ратных.

— О, Небо! — Кандих поднял кверху умоляюще руки, закатил под лоб глаза. — Как мы, авары, тебе благодарны, что ты послал нам, своим избранникам, такого повелителя! Как жили бы и что имели бы, если бы не его светлый из светлых ум. Подумать только…

— Думать будешь в пути, — не стал слушать своего велеречивого посла Баян, — и молиться Небу при случае. А сейчас иди. Время не ждет, гнев наш — тем более.

Первые семь дней Баян не ждал известий от своего посольства. Знал: к лангобардам, как и от лангобардов, добираться и добираться. Да и у лангобардов всякое могло случиться. Идет сеча с гепидами, король находится, наверное, там, где и его воины. А до такого короля непросто подступиться. Однако, когда прошла и вторая неделя, а от лангобардов ни посольства, ни фур, начал беспокоиться. Так, что послал бы и новых нарочитых, пусть бы узнали, может, что с Кандихом, или в пути уже, может, едет вместе с фурами, скотом и поэтому медлят. Шкуру спустить с этого сложенного вдвое Кандиха, если додумался до такого. Неужели не понимает, что каган ждет? Вон сколько воинов взял с собой, через каждые два-три дня можно слать гонца — и молчит.

«Нет, он все-таки доиграется у меня», — пообещал Баян, и кто знает, не поклялся ли бы на этот раз: Кандиху осталось жить ровно столько, сколько он, повелитель аваров, мучается без вестей от посольства, если бы не отклонился в этот момент полог и не разбил уже созревшее намерение.

— О, Ясноликий! — ткнулся ему в ноги кто-то из тарханов. — К тебе посольство от короля франков Сигиберта. Примешь или велишь сказать, пусть идут туда, откуда пришли?

Посольство? От короля франков, того, который так расширил рубежи своей земли, что является, по сути, вторым императором по соседству с ромеями? Что привело его к аварам? Боится, не удержит того, что заимел, или хочет воспользоваться силой аваров и заиметь еще больше? Тюрингия, Бургундия, Прованс покорились ему, признали силу и власть его над собой и бавары, саксы, некоторые из славянских племен. Неужели действительно захотел больше, чем имеет? Если так, не разминуться ему с Византией.

— Зови, и немедленно.

Франки не были так льстивы, как привыкли видеть асийцы, держались достойно, однако вежливо. Отвесили сдержанный поклон и застыли там, где стояли. Сговорились, видно, говорить тому, кто ближе к кагану. И он заговорил. Передал поклон ему, славному в мире кагану, от короля франков Сигиберта, от предводителей других родов и племен стояли под стягами Сигиберта, — бургундцев, провансов, тюрингцев, баварцев и саксов, передал поклон женам его от королевы (заметил, что они чуть ли не первые вспомнили и про жен), прославляли племя аваров как такое, которое ни перед кем не склоняет головы, и поэтому лишь очень известное, но и должным образом чтимое, не забыл напомнить, что король франков особенно благосклонен к таким и поэтому прислал их, послов своих, чтобы засвидетельствовать кагану свое уважение и войти в хорошие отношения с аварами.

Посол говорил через переводчика. Это замедляло беседу, зато давало Баяну возможность хорошо осмыслить то, что говорилось, и остановиться на какой-то мысли. А поскольку речь зашла о хороших отношениях, то и думать было нечего.

— Мы тоже много слышали о короле франков, как и о самих франках, — заговорил, когда наступила его очередь. — Живем-то на территории Византии, а Византия не глуха к тому, что творится за Дунаем, на северо-западных рубежах ее земли. Она, как знает, наверное, посол, не безразлична к землям итальянским, а тем более к славянским, прежде всего тех, которые соседствуют с землями короля франков.

Не сказал: частично принадлежат франкам, и к которым, как и Византия, не безразличны франки. Зато когда посол снова взял слово и выговорился, не стал церемониться, откровенно, без всяких хитрых слов спросил: чего хочет король от аваров?