Людо Зубек - Доктор Есениус

Пришли дети императора и попрощались с отцом. Никто не скрывал больше слез. Даже верховный канцлер Лобковиц.

Есениус напряженно следил за лицом императора. Губы уже онемели, но сердце еще отбивало редкие удары.

Все взгляды обращаются к врачу.

Воцаряется гнетущая тишина.

Есениус склоняется над неподвижным телом, раскрывает шелковую сорочку и прикладывает ухо к императорской груди.

Потом выпрямляется и торжественно объявляет:

— Его императорского величества больше нет среди живых.

Взволнованный Есениус готовится к великому событию: он идет анатомировать императора.

Верховный канцлер потребовал, чтобы он набальзамировал тело Рудольфа II.

И, пока гонцы на быстрых конях спешат в Вену, чтобы сообщить великую новость королю Матиашу, Есениус готовится к анатомированию. Он работает не один. В помощники себе он потребовал доктора Залужанского и мастера Прокопа.

Когда обнаженное тело императора положили на стол, Есениус вспомнил о юродивом Симеоне. Тогда император был зрителем. А нынче…

Бальзамирование длилось несколько дней. Есениус часто задумывался над жизнью этого чудаковатого монарха. Чем больше он думал, тем больше поражали его противоречия в характере императора. Он почувствовал, что должен написать жизнеописание Рудольфа, хотя бы в связи с восшествием на престол нового государя. Матиаш только начинал свое царствование, от него можно многого ожидать…

И Есениус принялся за свое сочинение о Рудольфе и Матиаше. Он работал вдохновенно, употребляя большие периоды, как это было тогда принято.

Вначале он поведал о победах императора над турками — причем не забыл упомянуть и о том, что император одержал их, не покидая своей столицы, иными словами — что их одержали за него военачальники, и затем продолжал:

«Тем временем Рудольф, одушевленный этой удачей в помышлениях своих, возлюбил жизнь, лишенную опасностей и покойную. Он уединился в Пражском Граде и доверил жизнь и звание свое, самое возвышенное в этом мире, некоторым своим рабам и низким прихлебателям, отдавшись целиком иному и к титулу его не подходящему занятию, и людям казалось, что он совсем не думал о своем государстве. И посему многие отвратили от него свои сердца, ибо под сенью и защитой его императорского и королевского величия эти прожорливые грабители и ненасытные глотки, когда подточили главный опорный столп, или столп свободы всеобщей, и когда все права сделали продажными, и звания и должности в стране, они искали только для себя пользы, но всеобщее добро и благо дерзко и распущенно уменьшали и навыворот переиначивали, не давая ни высшим, ни низшим вольного доступа к императору, королю и господину их, в скромных и необходимых нуждах своих с униженными просьбами прибегающими к защите, и подданные от такого угнетения не уставали тосковать и стонать, что Прагу невозможно называть уже прекрасной Прагой, но Pragam plagam, то есть Прагой грустной и страшной…»

Потом Есениус описывал, как начались волнения в империи, как выбрали королем брата императора — Матиаша.

Есениус не забыл упомянуть и обо всех знамениях, которые, как говорили, давно предсказали падение императора:

«Такое печальное падение с высот предсказали императору различные чудеса и указания на небе и на земле. Башня, та, что стоит у королевских помещений на Граде Пражском, наклонилась так, что грозила обрушиться из-за великой тяжести кровли, которую вынуждены были снять; и, без всякого сомнения, это означало, что глава королевства в скором времени в могилу уложена будет. Какой-то простой человек, который пробрался в ночное время в судейскую палату, где происходил сейм или королевский суд, уселся на королевское место, осененное балдахином, и там его нашла спящим ночная стража. Это знаменовало, что столица скоро осиротеет и без короля, своего господина, останется пустой. Незадолго перед смертью императора громом разбило несколько пражских костелов. Пожары и бедствия бродили по Праге. Солнце затмилось полностью. Новая звезда была замечена в полночь, и имя ей дали Серпенториус — Змеевик; потом явились одна и за ней другая комета. И больше того: лев, самый старший, который был императору неизмеримо дорог, потому что содержался при дворе множество лет, так вот он и два орла, которые были равно любимы императором, все в одну и ту же минуту несчастным образом умерли. О чем когда Рудольфу стало известно, он сам себе скорую смерть предрек».

Доктор был спокоен за свое сочинение. Он послал рукопись в Виттенберг своему книгоиздателю с просьбой скорее напечатать ее.