Кристиан Жак - Храм Миллионов Лет

— Это решать богам, Меба.

— Вы хотели что-то рассказать лично обо мне?

— Як этому и веду. Пока я негодовал после этого унизительного обыска, Рамзес сообщил мне, что он назначил меня управителем иностранных дел.

Меба побледнел.

— Вас, на мое место? Это немыслимо!

— Ты поймешь это, когда узнаешь, что в глазах Фараона я всего лишь подставное лицо, схваченное его ищейками, которые совершенно не считаются с моим мнением. Ты бы не стал низкопоклонничать, дорогой Меба, а я всего лишь ширма. Будет очень ловко объявить всему свету, что Рамзес назначил своего брата на такой пост, ведь они не будут знать, что я связан по рукам и ногам.

Меба был подавлен.

— Я теперь никто…

— Так же, как и я, несмотря на всю эту показуху.

— Этот Фараон чудовище!

— Постепенно многие люди это поймут. Поэтому мы не должны уступать и впадать в уныние.

— Что же вы предлагаете?

— Ты хочешь уйти в отставку или бороться на моей стороне?

— Я могу помешать Рамзесу.

— Притворись, что ты отошел от дел и жди моих приказаний.

Меба улыбнулся.

— Возможно, Рамзес делает ошибку, недооценивая вас. Находясь во главе ведомства, хотя и с ограниченной властью, вы можете ждать, пока представится удобный случай.

— Ты очень проницателен, мой друг. Ты не расскажешь мне о том, как функционирует этот огромный механизм, которым ты так талантливо управлял?

Меба не заставил себя долго уговаривать. Шенар не стал говорить о том, что у него есть верный союзник, который предоставляет ему полную власть в данной ситуации. Предательство Аша должно было остаться самой сокровенной тайной.

Держа Литу за руку, маг Офир медленно продвигался по главной улице города Солнца, покинутого Эхнатоном, фараоном-еретиком и его супругой Нефертити. Ни одно здание в городе не было разрушено, когда в пустыне дул сильный ветер, песок проникал через двери и окна.

Находясь более чем в четырехстах километрах к северу от Фив, этот город пустовал вот уже больше пятидесяти лет. После разрушения Эхнатона двор покинул этот величественный город в Среднем Египте и вернулся в Амон. Традиционные обряды были восстановлены, в ущерб Атону прежние боги были вновь возвеличены.

Однако Эхнатон еще не исчез. Бог был выше любых символов и идолов. Он на небе, а человек на земле. Устраивая жилища для богов, Египет противопоставлял себя божьему покровительству. Египет должен был быть разрушен.

Офир был потомком советника Эхнатона, который в свое время проводил долгие часы в беседе с правителями. Эхнатон диктовал ему таинственные стихи, а иностранец брался распространять их на всем Ближнем Востоке и даже среди синайских племен, особенно среди племен евреев.

Это был Горемхеб, истинный основатель той династии, к которой принадлежали Сети и Рамзес, он приказал уничтожить предка Офира, которого считали подстрекателем и черным магом, способным оказывать большое влияние на Эхнатона, заставить его забыть о своих обязанностях.

Да, таковы были замыслы ливийца: стереть то унижение, которое перенес его народ, ослабить Египет, воспользоваться ослабленным здоровьем Эхнатона, чтобы убедить его в собственной безопасности.

Замысел был почти завершен.

Сегодня Офир вновь разжигает огонь. Унаследовал ли он науку своего предшественника или таланты чародеев? Но он ненавидел Египет так же сильно, как и Рамзеса, и с годами ненависть его росла. Победить Египет — значит победить фараона. Победить Рамзеса.

Лита опустошенно смотрела вокруг. Однако Офир описал ей все официальные здания, все замки, кварталы ремесленников и торговцев, зоологический парк, где Эхнатон собирал редкие виды животных. Офир и Лита долго бродили по пустому дворцу, где Фараон и Нефертити играли когда-то со своими дочерьми.

Во время следующего визита в город Солнца, который нищал с каждым годом, Офир заметил, что Лита стала более внимательна, как будто в ней, наконец, проснулся интерес к жизни. Она остановилась в спальне Эхнатона и Нефертити и, склонившись над сломанной колыбелью, заплакала.

Когда слезы ее иссякли, Офир взял ее за руку и отвел в мастерскую скульптора. На столе они обнаружили несколько гипсовых женских голов которые служили моделями к скульптурам из ценного камня.

Маг вынес их одну за другой.

Вдруг она погладила одну из этих гипсовых голов, с величественно красивым лицом.

— Нефертити, — прошептала она.

Затем она прикоснулась к другой фигуре, с утонченными чертами лица.