Илья Драган - Николай Крылов

Ф. А. Костин так вспоминает о ходе этой «частной операции». «Готовясь к прыжку в логово фашистского зверя, наш батальон в августе 1944 года вышел на рубеж вдоль пограничной реки Шешупе. На противоположном берегу враг закрепился на заранее подготовленных позициях.

Дело предстояло трудное, кровопролитное. Командиры голову ломали, пытаясь возможно точнее распознать систему вражеской обороны. Но противник был достаточно бдителен и осторожен, нам не удавалось ни «языка» захватить, ни обнаружить огневые точки наблюдением.

И вот в одну из ночей батальонная разведка задержала в зоне нашей обороны литовского юношу Костуса Гликаса, который с риском для жизни сумел пробраться через боевые порядки противника... Он дал такие ценные сведения о противнике, о которых мы лишь мечтать могли. Он указал количество и расположение огневых точек, показал, где находятся доты и, что особенно ценно, — проходы в минных полях.

Мы прошли по этим проходам, как по чистому полю, часть дотов обошли, блокировали, а те, что были в глубине, подавили огнем артиллерии. Говоря короче, мы выполнили боевую задачу с минимальными потерями...»

Костус Гликас после войны возглавил колхоз имени Ленина Шакяйского района.

Естественно, удачная операция, проведенная силами батальона, не могла решить задачи, стоявшей перед армией, но во многом облегчила ее выполнение.

17 августа 1944 года в 5 часов 30 минут 2-я рота 262-го стрелкового полка 184-й стрелковой дивизии под командованием старшего лейтенанта А. Г. Дудкина первой в войсках 3-го Белорусского фронта, первой в Красной Армии вышла на границу с Восточной Пруссией.

2-я рота была передовой во 2-м батальоне того же полка, которым командовал капитан Г. Н. Губкин, а замполит был Ф. А. Костин. Полностью батальон вышел к границе во второй половине дня.

«За маленький прибрежный Хуторок шел горячий бой, — писала в те дни «Правда». — Одна мысль о том, что война от тихих всплесков Волги докатилась до Шешупе, вынуждала немцев драться с невиданным остервенением... Бой за хутор шел несколько часов. Охваченный дымом, он почти весь был разбит и сожжен...»

Немецкое командование и Гитлер не могли примириться с мыслью, что война будет перенесена на территорию Восточной Прусии, что на очереди освобождение Польши, что советские войска вступят на территорию Германии и придут в Берлин.

Гитлер бесновался, обвиняя во всем своих генералов и солдат, немецкие же генералы обвиняли во всех неудачах фюрера, не желая понять, что поход в Россию был безнадежной авантюрой.

Они не могли примириться с мыслью, что вот-вот начнется вторжение советских войск в гнездовье их военных устремлений, но если не примириться с мыслью, то уже принять как факт приходилось, что Восточный фронт на внешнем стратегическом направлении рухнул.

Они отвечали на это ожесточенными контратаками. Немецкое командование перебросило 18 дивизий и 4 бригады из стран Западной Европы, чтобы как-то заткнуть брешь.

5-я армия после 17 августа отбивала непрерывные контратаки противника, пока они не захлебнулись.

Советское Верховное Главнокомандование, учитывая, что на территории Восточной Пруссии предстоят тяжелые бои, что сопротивление противника достигнет там кульминационной точки, приказало 29 августа перейти к обороне по границе Восточной Пруссии. Перешли к обороне и немцы. Бои утихли. Настало время подготовки нового крупного наступления.

Фронт 5-й армии пролег причудливой линией. 65-й стрелковый корпус был обращен на запад и держал оборону в междуречье Немана и Пенты. От Синтаутая до восточной излучины Шешупе в 10 километрах от Кудиркос-Науместиса фронтом на север стоял 72-й стрелковый корпус. По реке Шешупе до ее северной излучины фронтом на запад оборонялся 45-й стрелковый корпус. Правым соседом была 39-я армия генерала И. И. Людникова, левым — 11-я гвардейская генерала К. Н. Галицкого.

Но тишина, наступавшая на передовой, не была отдыхом. Начались дни усиленной боевой подготовки. Пополнялись личным составом дивизии и полки армии, принималась новая техника и новое вооружение... Для Крылова оставалось главным, как в Восточной Пруссии в преодолении самой совершенной обороны противника избежать тяжелых потерь, как найти тот «маневр», который помог бы воевать и в этом гнездовье агрессии малой кровью.

Пока он этот «маневр» видел лишь в одном: в боевой подготовке каждого офицера и каждого солдата, в их готовности к боям в сложнейшей обстановке, в умении и боевом искусстве каждого.