Сергей Максимов - Путь Грифона

К семейным жильцам подселяли жильцов одиноких, сооружая перегородки в больших комнатах и приспосабливая под жильё кладовки и другие хозяйственные закутки под лестницами и даже на чердаках. Новые дома не строились. Вместо домов во дворах росли горы помоек. И сейчас, осенью, с этих помоек мыши и тараканы полчищами устремлялись под человеческий кров. Где их в борьбе за тёплое место на зимнее время уже опередили колонии клопов, с которыми не было решительно никакого сладу в условиях коммуналок. И при этом всюду кричащие приметы НЭПа – аляповатые вывески. Только каменные здания из красного кирпича, иногда из кирпича и жёлтого песчаника ещё как-то сохраняли прежний нарядный вид города.

Трактир из числа многих, заново открывшихся при переходе к новой экономической политике, располагался на Московском тракте. Изначально заведение строилось в XIX веке как заведение для ямщиков. Последнее такого рода в городской черте и первое на уходящем вдоль Томи в юго-западном направлении государственном тракте. В этом в течение веков неблагополучном месте Томска, называемом Заисточье, было небезопасно находиться во все времена. Даже если это было днём. Но Соткина это как раз устраивало и не смущало. Лишних глаз и ушей здесь просто не могло быть. Электричества в этот район Томска как не провели до революции, так не проводили и теперь. Освещение трактира составляли керосиновые лампы. По одной на каждом столе. Сейчас они горели только на двух столах.

– Картину там я застал жуткую… Сразу и сообразить не мог, в чём дело, – закусывая капустой водку, вполголоса продолжал свой рассказ Соткин, – кости, черепа обглоданные… Вонь несусветная. Своих покойников чекисты в посёлок вывезли. Там похоронили. А офицеров и каторжан медведям с волками на корм оставили. Вот такой вонючий вышел расклад. С остяками сговорился – обещали схоронить. Они, если обещают, всегда договор выполняют. Всяко-разно судил я и рядил, а ничего лучше не придумал. Посуди сам, Сергей Георгиевич… Даже в тайге за золотом, как говорится, нужен догляд. К староверам с этим не обратишься – прогонят и разговаривать не станут. Да и к ним сейчас кто только не жмётся. Много бывших офицеров там встречал. Народа неприкаянного по тайге шляется до чёрта. Ходят, ходят и понимают, что всю жизнь так не проходишь. Идут к людям. Вот так с остяками я окончательно и завязался. У нас попов и до революции не шибко слушали, теперь и вовсе до подлого звания низвели. А у остяков, вогулов и самоедов до сих пор всё по старым обычаям… Как сказал шаман, так и будет. Хакинен, умный мужик, знал, к кому обратиться можно. Я прикармливаю их как могу. Пушнину когда забираю, рассчитываюсь по самой высокой цене. А золото при них в сохранности. Боятся они его. И правильно делают. В Сибири золотишко всегда было… Нет… Наконечник для стрелы или украшение женское из болотного железа, из камня, даже из кости, они завсегда сладят. Но золото – упаси боже кому-то показать… У меня такое ощущение, что они Майн Рида и Фенимора Купера читали. Историю американских индейцев им повторять не хочется. Так что наши ящики с орденами они не только приняли, но и раскопать никому не дадут – это точно. Интересный они народ. Загадочный. Взять хотя бы то, что на реке живут, а плавать не умеют и не учатся. В воду если кто упал в одиночестве, так тому и быть – в мир вечной охоты отправился…

Суровцев в очередной раз поражался способности Соткина быстро осваиваться и разбираться в любой обстановке. Будь то далёкая Финляндия, где они с ним побывали в девятнадцатом году, будь то неразбериха эвакуации и отступления из Томска в конце того же года. Вот и сейчас, и на томском севере, где Соткин постоянно бывал как уполномоченный заготовительной конторы, и в этом трактире на Московском тракте, он был в своей среде.

За одним из столиков сидели и пили пиво несколько человек бандитского вида. «Чаерезы» – называли их в городе за принадлежность к воровству и к грабежам. И само это название томских грабителей было связано именно с государственным трактом, по которому завозился из Китая в Россию чай. Современные преемники древних «разбойников-чаерезов» вполголоса что-то обсуждали. Окажись Суровцев в этом трактире один – и не миновать бы ему неприятностей. Сам его вид не вязался с обстановкой заведения. Чего только стоили его форма и оружие.

Александр Александрович и в общении с представителями уголовного мира оказался непосредствен и уверен в себе. И ещё стоило разобраться, кто у кого находился в гостях в этом районе и в этом заведении с дурной славой…