Было ясно, что городское начальство замышляло поучить студентов — под предлогом нападения на тюремную карету приструнить руками мясников да рыбников. А раз не вышло, казакам‑то чего поперед батьки лезть?
Да и затея‑то очень глупой оказалась. И кому пришла в голову мысль — пропойц с улицы да девок с борделя сунуть для приманки в тюремную карету, которую студенты, в подражание питерской братии, будут обязательно освобождать? Поначалу‑то они откликнулись на кряканье подсадных утиц — мол, народовольцев везут! — но ведь в конце концов разобрались. Да, бузотеры, но не дурачки же.
Между тем студенты праздновали победу. Университет сиял огнями, во дворе пылали костры. Да и веселее у костров пить пиво. Амфитеатров уже который раз выворачивал карман у Саввы:
— Раскошеливайся, купчина-дурачина!
— Амфи! — отбивался тот яростнее, чем от охотнорядцев. — Я уже месячное содержание располовинил. Жить на что?
— А на что я живу? На что живет Чехонте? Как у латыша — хрен да душа! А на пиво завтра все равно найдем. Уж не сомневайся, Хан владимирский.
— Какое сомнение. Только не прослышал бы родитель о моих подвигах. Выпорет, ей- богу, выпорет.
— Когда еще это будет? Не однова ли живем? Вон клистирный факультет — и тот разгулялся. Антоша! — панибратски позвал Амфи. — Иди к нам. У нас, брат, по-купечески. Душу продаем, имечко в зало закладываем.
Антоша стеснительно подошел. Хоть и был на год старше правоведов-приятелей, но в их разгульную ноту никак попасть не мог. Не тот строй.
Однако кончать университетское безобразие как‑то надо было.
Чего раньше не случалось, Дума поутру в един час собралась. Шумели-галдели купцы и чиновники, но верх взял все‑таки толстосум Тимофей Морозов. Забыв про бузотерившего сынка, он гневно призвал — погнать на университет казачков да разжиревших от безделья городовых! Ему резонно ответили: а что скажет Петербург? Что скажет новый император?! Ему ведь в Москве короноваться надо, не по крови же ехать. Слишком ретивому Тимофею Морозову кричали в глаза:
— Чем пустое болтать, ты на Красной площади лучше сынка-заводилу выпори!
— И-и... выпорю!.. Заодно и нашего полицейского бездельника. За что мы ему такие деньжищи платим?
Денежки гласный Московской городской Думы, он же владелец крупнейших Никольских мануфактур, умел считать. И не только прибытки, но и убытки. Один позор во что Москве обойдется?! Подмасливать‑то нужно будет уже не своих толстомордых бобиков, а чинуш петербургских, золотокафтанных.
— Есть у нас полиция аль нет? — Морозов и в Думе расходился, как у себя на фабрике. — Подать сюда обер-полицеймейстера!
Обер-полицеймейстер у себя в канцелярии грозил:
— Как я вот твоего сынка Саввушку-наследника выволоку за ворот — запоешь другим тоном, миллионщик! Заодно и графьев, всех этих Олсуфьевых и Толстых — сыночков!
Но графья ночь гуляли у Тестова, полицейские им еще и под козырек брали. А сынки купеческие у ограды университетской костры жгли да через ограду еще и прозябших казачков подпаивали. Дела-а!..
Надо было звать университетское начальство. Поутру их всех с полицией привели.
Но ректора, полуживого от страха старика-филолога, освистали всем актовым залом. А купеческий сынок Савва Морозов ради потехи с ногами даже на кафедру вспрыгнул и трепака оторвал, улюлюкая:
— Ой, люшеньки. наши старые подбрюшеньки!..
Графья сигарами нагло и безобразно дымили.
Вокруг купеческого сынка и с юридического, и с медицинского факультета шалопаи крутились. Петицию в Петербург писать надумали. Слава богу, не слишком крикливую. Но будущий юрист Сашка Амфитеатров тут же петицию осудил, своим голосищем покрывая зал:
— Неужели вы не понимаете, что из петиции ничего не выйдет? Она рассчитана на разумное внимание, а встретится со стеной. Разве у стены есть разум? Прямой резон — принять петицию за студенческий бунт. Такой ветер дует из Петербурга. Я убежден, что Манеж уже занят войсками и в Охотном ряду дан новый приказ мясникам — бить студентов. Нас не пожалеют. Любая смиренная и благоразумная петиция — верная дорога к разгрому студенчества.
— Может, хватить красным звоном во все колокола? — спрыгнул с кафедры купеческий сынок.
— Может, сразу выборное представительство? Земельный передел? — поддержали его. — Эмансипацию бабам? Равноправие евреям? Восьмичасовой рабочий день? Как считает будущий мануфактур-советник Савва Морозов?
— Не надо ёрничать, — набычился тот. — Хоть бы одна из всего этого.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу