Виктор Клочков: Юность дипкурьера

Самодержец всея Руси гневался. Генерал свиты Трепов, опытный царедворец, безошибочно определил это по легкому подрагиванию рыжеватых усов, по прищуру глаз.

— Я прочитал ваш доклад, Дмитрий Федорович, — негромко начал царь. — Из вашего доклада видно, что господа социалисты уже устраивают бомбистские лаборатории. И где? В Перми… Этак они вскоре и целые заводы заведут! Кстати, откуда они берут динамит?

— Почтительно замечу, ваше императорское величество, — осторожно сказал Трепов, — на Урале много шахт, а взрывчатка применяется при горных работах…

— В Петербурге шахт нет и потому подобные лаборатория невозможны, так? — язвительно произнес Николай II я передернул плечами будто от холода, вспомнив о членах царствующей фамилии, погибших от бомб революционеров.

Тропов побагровел лицом и заверил со всей внушительностью:

— Душим в зародыше малейшие попытки, ваше императорское величество… — И про себя решил взять под личный контроль дело о бомбистской уральской лаборатории.

…Что же произошло в Перми, если государева уха коснулось это дело и вызвало такое беспокойство последнего из Романовых?

Вот что говорят строки полицейского протокола. «В ночь на 31 октября в квартире у фельдшерицы Худяковой произошли один за другим два взрыва, коими тяжело ранена сама квартирохозяйка Худякова и легко ранен в ногу конторщик местной железнодорожной линии Войшвилло. Произведенным немедленным осмотром места происшествия в коридоре означенной квартиры на полу обнаружен 37-миллиметровый снаряд Гочкиса, приспособленный дли метания в виде ручной бомбы и с вырванной частью дна; в нижней части дома обнаружены три 57-миллиметровые пустые гранаты и два цилиндрических металлических снаряда, приспособленные для метания; одни из снарядов оказался со следами взрыва, другой же, наполненный взрывчатым веществом, — вполне снаряженным. Последняя бомба была взорвана на полигоне при пермских пушечных заводах и, по объяснению эксперта, действие означенного снаряда, брошенного рукою на землю, было бы смертельно для окружающих на расстоянии до 40 сажен».

Из-за темноты Владимир Урасов слишком поздно заметил у дома номер шестнадцать по улице Безыменской толпу людей, сдерживаемую солдатами. Вероятно, заметили и его; поворачивать назад нельзя — заподозрят. Он перехватил покрепче корзинку со снарядными корпусами, которые нес с Мотовилихи в подпольную лабораторию, и с видом праздного зеваки шагнул в самую гущу толпы.

— Слышь-ка, братцы, — басил, широко раскрывая рот, чернобородый мужик в нагольном полушубке, — бают, у энтой фельдшерицы цельный склад, бомб открыли! Супротив царя-батюшки… Потому и кара-молния божья в фельдшерицу с неба пущена…

— Меди, Емеля, — зло перебил голос за спиной Урасова, — на тебя бы, прихлебателя, кару эту!..

— Я чё, я ничё… — забеспокоился нагольный полушубок.

— Не поворачивайся, стой, как есть, — негромко сказал кто-то рядом с Владимиром, — Жандармы всё «накрыли». А попал к ним только Войшвилло с «железки», больше никто… Скажи Клавдичке, она передаст, кому надо. Я тут пошукаю еще…

…Через сиделку Александровской больницы Владимир вызвал с дежурства Клавдичку Кирсанову и рассказал ей о провале бомбистской лаборатории. По заданию Пермского комитета РСДРП Клавдия занималась санитарным обеспечением будущих баррикадных боев. Александровская больница, куда она поступила под видом слушательницы высших женских медицинских курсов, была выбрана из-за главного врача, черносотенца Попова — персонал ее не вызывал никаких подозрений у полиции.

Клавдичка Кирсанова была лишь на полтора года старше Владимира. Несмотря на юный свой возраст, она была членом РСДРП, не одно задание комитета выполнила. Она и привлекла Владимира Урасова к революционной работе, рекомендовала в социал-демократический кружок. А было ему пятнадцать с половиной лет…

Под флагом обеспечения организующейся рабочей милиции население Мотовилихи облагалось налогом по пяти копеек с человека. Эти собранные деньги должны были пойти на приобретение оружия.

Чековую книжку с отрывными талонами Владимир Урасов получил у товарища Смородина по кличке «Богомаз», который определил также сектор Мотовилихи, в котором ему предстояло собирать деньги.

Владимир был высок и крепок не по годам, по возраст ого выдавали безмятежно-голубые глаза и полная безусость. Боясь, что его примут за мальчишку и денег не дадут, он пригласил себе в пару Сашу Трофимова. Трофимов и старше был на три года, жил на Мотовилихе и уважением пользовался даже у пожилых рабочих.