Виктор Клочков - Юность дипкурьера

— Очень хочу, да по возрасту не принимают. Шестнадцати мне нету.

— Это ты, я думаю, исправишь со временем, — улыбнулся товарищ Андрей.

Очень скоро после этого разговора стал Владимир Урасов членом РСДРП — в неполных шестнадцать лет.

— Слышал, Володя, — сказала Клавдичка, — нашим троим товарищам в тюрьме грозит смертная казнь…

Как ему было не слышать — среди этих троих был его закадычный дружок Саша Трофимов,, Им была поручена экспроприация, но из-за предательства они попали в засаду. Был убит рабочий Мотовилихинского завода Обухов, трое угодили в лапы полиции, и теперь их ждет виселица.

— Из тюрьмы записка передана от товарища Андрея, — продолжала Клавдичка, — Освободить их надо. Тебе, Володя, поручается сделать пять фитильных бомб с бикфордовым шнуром и заготовить веревочную лестницу аршин на десять. Нападение на тюрьму будет во время дежурства Яна Суханека…

Суханека Владимир знал, он был руководителем ячейки революционных солдат в Ирбитском батальоне, и частенько Урасов передавал ему листовки и другую революционную литературу.

— Надо встретиться со Лбовым. Он поможет…

Когда Клавдия собралась уходить, Владимир задержал ее и, хитро улыбнувшись, достал полицейский «смит-вессон» в кобуре.

— Откуда он у тебя? — изумилась она.

— Помнишь, ты приносила мне снотворное? Ну, еще говорили, что в табак его можно подмешать? Вот, начинил им папиросы и угостил вечером Еропкипа. Ну, знаешь, городовой, который стоит на Большой Ямской…

Они пошлы вместе, впереди — Клавдия, за ней — Владимир. Пересекли пустырь артиллерийского полигона, потом вышли на скованную льдом Гайву. В лесу, отыскав под снегом малинник, двинулись от него по тропипке вглубь. Они не разговаривали. В ночном лесу стояла торжественная тишина, и потому особенно оглушительно прозвучал окрик: «Стой! Кто идет?».

— Хороший дозор у Лбова, — похвалила Клавдия.

— Еще бы! — отозвался Урасов. — Старшим унтер-офицером служил все-таки!

Их провели в землянку. При виде гостей с высоких нар к грубосколоченному столу потянулись дружинники. При тусклом свете коптилки Владимир сумел разглядеть лишь близко стоявших к нему. Некоторых из них — «Сибиряка», «Ваню Питерского», «Грома», «Фому» — он знал по совместным операциям.

— Здравствуй, Клавдичка! — весело проговорил Лбов. — О, и Володя-боевик здесь! Кто не знает, мужики, — знакомьтесь. Я его однажды на явку в слободу вызвал, надо было забрать у него взрывчатку. Так он мне отрезал: «Без решения комитета не могу», и точка… Во, кремень парень, а? А что, Володька, переходил бы ты к нам?

— Пока не об этом речь, — вступила Клавдичка. — Нужно, Александр Михайлович, из тюрьмы освободить трех наших товарищей, иначе их смерть ждет.

— Что такое тюрьма?! Мелочь… — продолжал шутить Лбов.

— Александр Михайлович… — укоризненно сказала Клавдичка.

— Да ты погоди, Клавдия! Я точно говорю — мелочь. Тут у нас зародился план захвата всей Перми! Доложи-ка комитету. Тогда о нас и в Петербурге заговорят!

…О Лбове действительно говорили позже — не только на Урале. И в Петербурге тоже…

«Товарищи и граждане! Подходит час, когда вы должны будете сказать, кому доверяете вы защиту ваших интересов…

Ясно одно: что нельзя голосовать за людей, которые добиваются, чтобы порядки в России оставались такие, какие они теперь…

Полное народовластие наместо царских башибузуков, всенародное Учредительное собрание наместо безвластной Думы — вот чего будут добиваться представители рабочей партии…»

Ощущая за пазухой тугую тяжесть листовок, Владимир Урасов положил на проволочную сетку перед собой программку и глянул вниз. Трехъярусный городской театр был заполнен до отказа. Давали пьесу местного автора «Черные вороны». В этой пьесе в образе красавца-сыщика, без труда раскрывающего самые загадочные преступления, пермяки мгновенно узнали зятя губернатора, бравого ротмистра Самойленко. Вон, кстати, и сам «сочинитель» сидит гоголем в губернаторской ложе, поглядывая на жеманившихся дочерей миллионера Грибушина.

А в пятом году «сочинитель» здесь же, в театре, с красным бантом, говорил пламенные речи о свободе… Теперь, небось, рад, что сподобился быть с самим губернатором рядом. Из-за его дрянной пьески Володе с Клавдичкой пришлось топтаться несколько часов на снегу в очереди за билетами.