Константин Гурьев - Без срока давности

Милиционеры привычно растащили сторонников физического воздействия, рассадили их по ПМГ-шкам, отвезли в отделение.

Что делать дальше, никто не знал.

Демократы как находящиеся на подъеме, соображали быстрее. Несколько человек, имевших какое-то отношение к юриспруденции, посовещались и отправились в прокуратуру. Выяснять перспективы.

Часам к одиннадцати стали подтягиваться те, кто считал себя умом, честью и совестью происходящего.

Те, кто пришел с утра, оказались сдавленными почти в единой толпе. С одной стороны теснили носители привычно сделанного транспаранта: «То, что отцы построили — защитим!», с другой — носители круглого значка с чубастым профилем, смутно напоминающим Ельцина, и надписью но кругу, «Борис, борись».

Часов около двенадцати стали собираться сами избиратели.

Одни шли важно, неся себя и свои мысли. Другие пробирались как-то бочком и рывками, задерживаясь у каждой группы и выслушивая наказы и наставления.

Площадка возле филармонии стала напоминать Манежную площадь в столице. И стоящие у бетонных ступенек очага культуры чувствовали себя так же, как и те, кто в самом центре Москвы кричал: «Отстоим завоевания!»

В холлах и буфетах филармонии поначалу было просторно, но постепенно народу набилось полно.

Минут за десять до начала конференции к майору милиции, руководившему контролем у входа, подошли те самые демократы, которые ездили в прокуратуру.

Точнее говоря, они подошли не к нему, а к дверям, намереваясь пройти. Их, конечно, остановили, мол, куда прешь, не видишь?

Слабые аргументы типа «в стране зреет демократия», милиционеров не убедили, и они стояли непоколебимо, как скалы. Подошедший майор только намеревался придать дискуссии завершенность.

Однако его встретили вопросом: на каком основании и кто мешает свободному волеизъявлению граждан. Ответ: «Освободите проход!» не возымел действия. Именно в это время вперед вышел среднего роста молодой человек в очках — лидер местных демократов, до этого шептавшийся о чем-то с Житниковым. Лидер и спросил майора в лоб: кто, мол, запретил людям знать правду о партийной жизни.

Бывалый майор сообразил, что здесь не получится дискуссия типа «где прописан», и на вопрос лидера ответил:

— У меня приказ.

— Покажите, — потребовал лидер.

— Он секретный, — схитрил майор.

— Кем и когда подписан? Номер?

Вопросы были поставлены угрожающе профессионально.

Майор, более привыкший к слезливым крикам: «Руку больно», растерялся. Он старался не показать вида, но с ответом явно затягивал.

— Товарищ майор, представьтесь, — вконец обнаглел демократический лидер.

Майор еще пару секунд постоял молча. Он понимал, что «демократ» не сам все это придумал, понимал, что за ним кто-то стоит, но что было делать? И майор молча сделал шаг назад и двинулся внутрь. Лидер продолжил начатое движение. Милиционеры, стоящие у входа, и наблюдавшие мизансцену, не стали его останавливать, раз уж майор ничего не сказал. Не стали они останавливать и тех, кто двинул вслед за лидером. И все, кто стоял на площадке у входа, хлынули внутрь.

Процессию увидели находившиеся в холле работники обкома, кинулись куда-то звонить. Минут через десять отчаянно гудя, подъехали три машины ПМГ.

Оттуда выскочили всклокоченные милиционеры в звании от лейтенанта до подполковника. Новая бригада ринулась в здание. Надо было выдворить ворвавшихся.

Но — как?

Следом прибыла черная «Волга» с начальником областного УВД полковником Степановым, но это уже ничего не изменило.

В это время в кабинете директора филармонии, временно ставшим штабом, первый секретарь обкома сидел, уже просто раздавленный событиями.

— Какие у товарищей будут мнения?

Мнений у «товарищей» не было. Все понимали, что иметь «мнение» означает пойти на амбразуру своей грудью.

Поднялся секретарь горкома, которого не сегодня-завтра должны были вызывать на бюро обкома за «аморалку» и «бытовое разложение», выражавшееся в романе с завотделом обкома ВЛКСМ.

— Мы, товарищи, — коммунисты! — оповестил он собравшихся. — Партия никогда не отгораживалась от народа. Предлагаю, учитывая создавшуюся ситуацию, начать конференцию в присутствии рядовых граждан. Беспартийных. Пусть все видят, что у коммунистов нет секретов от народа.

Возражать таким словам было бы смерти подобно, все промолчали, и секретарь горкома выскочил «к людям», чтобы сообщить радостную весть. Это запомнили все, кто слышал, как он, захлебываясь от восторга, объявил о «победе демократии».