Константин Гурьев - Без срока давности

«Аналитическая записка» была написана не только толково, но и очень обстоятельно: на каждой странице несколько раз делались ссылки на «памятные записки», сравнивались и сопоставлялись и отдельные обстоятельства, и общие оценки. Если в «памятной записке» высказывались предположения, не подтвержденные фактами, то автор «аналитической» опирался на что-то, в равной степени известное и ему, и тем, кто будет читать его труд, и дополнял это какими-то своими сведениями, которые, он был уверен, будущие читатели воспримут как достоверные.

Так или иначе, Корсакову приходилось то и дело отрываться от одних листков, копаться в других, отыскивая нужное место, и снова возвращаться к «аналитической», предполагая, что сейчас опять придется от нее оторваться.

Поэтому, завершив наконец первое чтение, Корсаков отвлекся на ужин, потом с наслаждением вернулся к папке.

На этот раз он читал только «аналитическую записку», следя за развитием событий в той последовательности, которую излагал автор. Правда, надо отдать ему должное, логика была безупречна, да и стиль, честно говоря, мог бы вызвать зависть У многих коллег Корсакова по журналистскому цеху.

Только скользнув взглядом по последнему слову, сообразил, что перед ним находится серьезный документ, а не бульварное чтиво.

Теперь можно и расслабиться, решил Корсаков, сварил кофе и с удовольствием проглотил его, дополнив коньяком, конфетами и сигаретой. Причем коньяку не жалел, зная, что скоро начнет клонить ко сну. Сегодня усиливать новости и эмоции уже опасно. Надо все принять, разложить по полочкам и тщательно переварить. Иначе будет несварение желудка или заворот кишок или еще какая-нибудь гадость, но это — образно. А на самом деле, начнет «клинить мозги», потому что столько информации сразу эти самые мозги не смогут воспринять адекватно.

Все-таки не выдержал, взял карточки, на которые выписывал самое важное, что попадалось в записках, еще почитал, стараясь создать самое общее впечатление.

Так и в сон провалился, перебирая карточки со своими записями, но спал беспокойно, видимо, и во сне переходя от одной «записки» к другой, пытаясь что-то понять. Просыпаясь утром, Корсаков успел ухватить хвост мысли, которая то ли уползала обратно в сон, то ли, наоборот, старалась выбраться оттуда, чтобы хоть чем-то помочь Корсакову.

Он сразу же кинулся к столу, чтобы еще раз пробежать, пусть «по диагонали», эту самую записку, дать мозгам работу на все «туалетно-водные процедуры». Подойдя к столу, не сразу смог хоть что-то понять. Несколько мгновений он стоял неподвижно, стараясь осознать то, что видели его глаза. А видели они немного: стол был пуст. На нем не было ни одной бумажки, хотя вчера вечером, он все оставил на столе точно в том положении, в какое сам же и разложил все эти «записки».

Ошарашенный Корсаков как был, в трусах, зашел в комнату, взял сигареты и вернулся к столу, будто веря в чудесные явления исчезновения и появления из воздуха. Закурил, сел, уставившись на стол, будто именно от стола зависело возвращение исчезнувших бумаг.

Курил он долго, понимая, что это ничего не изменит, и не находя сил бросить сигарету. Потом поднялся и отправился по тем самым делам, из-за которых и проснулся.

Заканчивая бритье, привык к мысли, что все случившееся уже случилось и никаких чудес не будет. Вставая под струи душа, стал решать вечный вопрос русской интеллигенции — что делать?

В самом деле, видимо, надо проинформировать Дружникова, и это было самым пакостным. Просто какой-то позор, бредятина. Как говаривала бабушка, «надолго собаке масляный блин», когда маленький Игорь что-нибудь ломал или пачкал. Ну, вот и тут тоже «поломал», иначе не скажешь. Лежала эта папка в кабинете Зеленина долгие годы, и лежала спокойно. Но стоило ей, бедолаге, оказаться в руках Игоря Викторовича Корсакова, известного журналиста, как папка сразу же «дематериализовалась», как сказал персонаж какого-то фильма.

То ли душа стала возвращаться в тело, то ли тело продрогло от ледяной воды, но стали в нем появляться какие-то признаки жизни и, что уж совсем странно, деятельности, напоминающей мозговую. Так, решал для себя задачу «номер раз» Корсаков, надо ли сообщить о пропаже Дружникову? Надо ведь понять, как вообще это стало возможным? Он получил папку, принес ее домой, и ночью папка исчезла. Для того чтобы прийти за папкой ночью, надо было ночью незаметно проникнуть в квартиру. Дверь и замки у него, конечно, не какие-нибудь особенные, но и не игрушечные. Значит, нужен был мастер. И мастер квалифицированный. Но это не все. Надо было точно знать, что папка с документами находится именно у него, у Корсакова. Логично? Логично!