Константин Гурьев - Без срока давности

Оба собеседника не спешили возражать.

— Вот тебе, Паша, и позиция.

— А знаешь, Ваня, он ведь мудрее нас оказывается, шельма этакая, — расплылся в довольной улыбке Грибков.

После того случая Грибков вел себя так, будто ничего и не было. Будто в кабинете за рюмкой водки они не обсуждали политику, названную партийной и государственной.

Перед ноябрьскими восемьдесят седьмого поползли какие-то слухи насчет Горбачева и Ельцина. Потом было какое-то невнятное сообщение, будто Ельцина сняли. Потом насчет того, что трудоустроили.

Институт уже готовился к Новому, 1988, году, когда Грибков позвонил Житникову домой, попросил заглянуть в партком после пяти вечера.

В пятницу ректор покидал свой кабинет ровно в семнадцать ноль-ноль. Об этом знали все. В пятницу после пяти можно было отмечать дни рождения, приглашать девчонок посидеть в лаборантских или посмотреть на видике комитета комсомола какой-нибудь боевичок.

Житников пришел минута в минуту. По лестнице он поднимался вместе с моложавым мужичком. Подтянутым, веселым, каким-то кипучим. По всему это чувствовалось. Уже на марше Житников почему-то почувствовал, что и его спутник тоже направляется в партком. И не удивился, когда так и произошло. Двери отворил Алексей, предлагая пройти.

— На правах хозяина? — улыбнулся незнакомец.

— На правах того, кто первым открыл дверь, — улыбнулся в ответ Алексей.

Дверь в кабинет ректора была приоткрыта. В приемной за столом сидел Грибков, кому-то названивая. Из кабинета выглянул Стецик.

Поздоровались.

— Чаю хотите, гости дорогие?

— Хотим, — ответил за обоих незнакомец. — Но сперва ты нас познакомь. — И протянул руку Житникову: — Суздальцев. Павел Сергеевич.

— Житников Алексей.

— А по отчеству? Не люблю неравенства.

— Петрович.

Алексей много раз слышал о новом начальнике областного управления КГБ — Суздальцеве, но видел его впервые.

— Идите чай пить, гости дорогие, — пригласил Грибков, запирая дверь, шедшую из коридора, на ключ.

— Что нового, партийные верхи? — спросил генерал, устроившись за столом.

— Тут вот какое дело, Алексей, — обратился Стецик к Житникову. — Мы должны тебя попросить о нашем разговоре никому не рассказывать. Ни при каких условиях. Человек ты надежный, но слово твое нужно. Чтобы все слышали.

— Да, конечно.

— Генеральный принял решение провести в следующем году партконференцию.

— Ай, молодец, — улыбнулся Суздальцев. — Обосрался, но смеется.

Житников внутренне сжался. Услышать такое от кагэбэшника в первые пять минут знакомства — это уже за гранью.

— Ну, тут важно правильно все обставить, — возразил Грибков. — Кто прекратил эти конференции явочным порядком? Сталин. Кто восстанавливает? Горбачев. Не конференции восстанавливает, а ленинское наследие возвращает. Так и надо понимать.

— Так и будут говорить, — подтвердил Стецин.

— Ну, а что будут делать? — спросил Суздальцев.

— Поднимать его авторитет, — предположил Стецин.

Так и вышло, что Житников оказался один на один с казавшимся непобедимым аппаратом обкома партии.

Шли выборы на всесоюзную конференцию, и обком проталкивал своих, годами проверенных людей.

«Команда», в которую пригласили Житникова, хотела только одного: чтобы о ней услышали. Ни о чем другом и не мечтали.

Наверное, так часто бывает: побеждает тот, кто меньше зависит от результатов схватки. Ну, или считает, что меньше зависит. Какая разница…

Выборы на партконференцию проходили в областной филармонии. Обычно там проходили партактивы. Зал был довольно большой, самый большой в городе. Мест на девятьсот. Обычно мест хватало, были даже свободные кресла.

На этот раз решили сыграть в демократию, пригласить и беспартийных.

Однако уже с утра в день выборной конференции у входа в филармонию толпилось больше десятка пикетов.

Были тут и борцы за трезвый образ жизни, и сторонники демократических преобразований в КПСС, и противники разрушения социализма. Много кого тут можно было найти.

Поначалу, когда только стали собираться, вроде было тихо.

Потом кого-то из демократов возмутил плакатик «Куришь? Пьешь вино и пиво? Ты — сторонник Тель-Авива!!!»

Демократ стал выяснять: что означает приравнивание сторонников табакокурения к сторонникам ближневосточных обитателей. Получив ответ: «И здесь от вас, жидов, жизни нет!», стал аргументировано доказывать, что сам он никакого отношения к евреям не имеет, а просто изучает платформу потенциального союзника. Слово «потенциального» почему-то показалось противникам винопития оскорбительным. Драка стала реальностью, вмешалась милиция, которая уже начала подтягиваться.