Михаил Каратеев - Русь и Орда

— Погляжу я, как ты сбежишь из ямы глубиной в десять аришей, да еще с бревном, прикованным к ноге, — усмехнулся тысячник, когда ему перевели слова русского.

— Ну а какой тебе прок меня в яме-то держать? Чай, я тебе на кузне надобен, а не в яме! Пожалей, не продавай бабу, милостивый хан! Она тебе тожеть в хозяйстве сгодится. Ты не гляди, что она с лица рябая, у ей руки золото!

Субут-ходжа был человек богатый и незлой. Посмеявшись и попугав еще немного своего нового раба, он велел оставить ему жену и после об этом не пожалел: оба оказались отменными работниками и людьми почтительными и покорными. Через три года хозяин отпустил их на оброк, и они поселились, среди других пленных умельцев, в ремесленном квартале города, где отец Ильяса жил и работал свободно, ежегодно выплачивая Субут-ходже условленную сумму. Оружие в Орде шло хорошо, и через десяток лет он уже был зажиточным человеком.

Приблизительно в это время родился Ильяс. Рабское состояние родителей, по татарским законам, не распространялось на детей, и он был от рождения человеком свободным. Его окрестили в одной из местных православных церквей, но при выборе ему имени родители проявили мудрую предусмотрительность: пророк Илья столь же высоко чтится у мусульман, как у православных [234] Почти все библейские пророки и патриархи признаются и Кораном. Так, напр., магометанские Ибрагим — это Авраам, Моса — Моисей, Гарун — Аарон, Сулейман — Соломон, Дауд — Давид, Юсуф — Иосиф, Якуб — Иаков, Нух — Ной и т. д. Великим пророком, под именем Исы, считается Иисус Христос, Богородица, под именем Мариам, почитается святой женщиной. . Таким образом, в семье и среди русских он стал и навсегда остался Ильей, а для татар от рождения был Ильясом.

Подобно имени, с годами раздвоилось и его мироощущение. В семье он говорил по-русски, слышал бесконечные рассказы о матушке святой Руси, понимал и разделял тоску родителей по утраченной родине и сам ощущал себя русским. Но на улице, встречаясь со своими сверстниками татарами, будучи постоянным участником их детских забав, а позже и воинских упражнений, он попадал в мир преклонения перед памятью «великого Чингиса» и его легендарных походов, сам невольно проникаясь всей этой военной романтикой Орды. Тут уже он мыслил и чувствовал как ордынец. В нем как бы сочетались два разных человека: русский Илья и татарин Ильяс.

К работе ремесленника он никакой склонности не имел и, едва возмужав, решительно избрал дорогу воина. Родителей его это, конечно, не обрадовало, но не слишком и огорчило: воинское звание считалось в Орде почетным. Из русских, там родившихся, многие избирали этот путь и достигали высоких постов. Все они были известны под татарскими именами, и потому наша история сохранила о них очень мало сведений. Но мы, например, знаем, что тысячник великого хана Тохты, убивший в сражении мятежного хана Ногая, был по происхождению русским.

В тот год, когда Хорезм отложился от Орды, Ильяс служил в одном из находившихся там золотоордынских туменов. Этот тумен почти сплошь состоял из хорезмийцев и потому целиком перешел на сторону эмира Хуссейна Суфи, а те немногие татары, которые пожелали возвратиться в Орду, были с миром отпущены.

Ильяс еще не решил, что делать, когда случай свел его с Карач-мурзой, который, выслушав его историю, предложил ему остаться у него нукером. Узнав, что Карач-мурза сын русского князя, Ильяс пошел к нему на службу с особой радостью: такой оборот дела как-то вдруг все поставил на место в его сознании, позволив примирить и слить воедино русскую половину его естества с татарской. Он привык жить волею начальника и ломать голову над сложными жизненными вопросами не любил, а потому в этом случае рассудил приблизительно так: «Мой новый князь наполовину русский, как и я, значит, что хорошо ему, то будет хорошо и мне. Он станет думать за двоих, а мое дело — следовать за ним повсюду и делать, что он прикажет». С той поры он неотлучно находился при Карач-мурзе уже шесть лет и был ему верен и предан.

Второй спутник Карач-мурзы, послушник Чудова монастыря Макар Бугаев, был высокий жилистый мужчина лет сорока пяти. Внешний облик его был звероват и угрюм, но глаза глядели из-под косматых бровей умно и беззлобно.

Приглядевшись к нему и понимая, что именно с ним полезно побольше разговаривать в пути, чтобы усвоить особенности русской речи, князь задал ему два-три вопроса. Макар отвечал охотно, и вскоре между ними завязалась беседа.