Виталий Познин - Двойник Цезаря

— Ну, во-первых, двойник лицом почти абсолютно походил на Цезаря. Во-вторых, Лже-Цезарь появился час спустя после напряженного ожидания сенаторов, и в таком состоянии они вообще могли ничего не заметить, кроме пурпурной тоги, которой, к тому же, двойник, изображая болезненное состояние Цезаря, прикрывал часть лица. А, в-третьих, первый удар ему нанес мой Брут, Децим Брут, после чего и началась уже вся эта свалка. А главное, повторяю, никому в голову не могла придти мысль о подмене…

Цезарь же в это время, переодевшись в простую одежду и нацепив парик, усаживался на корабль, отбывающий в Грецию. Он понимал, что мертвый он сможет сделать гораздо больше, чем живой. Так оно и вышло. Погибнув в расцвете славы, он стал легендой, мифом, национальной святыней. Все его заветы были полностью выполнены, бунты и волнения приостановлены, а главное он не потерял народной любви, в которой всегда испытывал в сто раз б о льшую потребность, чем в любви женщины или мужчины…

— И откуда тебе все это стало известно?

— Ну, нетрудно догадаться. Конечно же, от сына. Его все время давила эта страшная тайна, и когда Децим в последний раз уезжал из Рима, он, скорее всего, понимал, что ему уже вряд ли суждено будет вернуться назад. Поэтому он и решился рассказать об этом, взяв с меня клятву, что я никогда и никому об этом не скажу… Увы, бедному Дециму суждено было до конца доиграть роль, которую ему дал Цезарь…

— А почему ты вдруг решила рассказать это мне? спросил Саллюстий.

— Наверное, по той же самой причине. Трудно держать все время тайну в себе… И потом, ты ведь все равно никогда и никому об этом не расскажешь. Ты же историк, тебе надо сочинять красивые исторические мифы. А миф о Цезаре уже сочинен, и кто же осмелится этот миф опровергнуть? Так же, как и созданную Цицероном и тобой легенду о Катилине, Семпрония для наглядности сняла с полки свиток с трудом Саллюстия «О заговоре Катилины» . Нет уж, подожди. Ты сам набился на этот разговор, так что будь добр выслушай меня до конца. Хоть ты и считаешь, вероятно, мои мысли бреднями выжившей из ума старухи… Так вот, я внимательно и не один раз прочла твое сочинение. И каждый раз у меня возникал вопрос: почему ты, который на самом деле терпеть не мог Цицерона и которому в глубине души ты всегда завидовал (я подозреваю, что и на его Теренции ты женился по этой причине) [28] Жена Цицерона Теренции почти сразу же после развода вышла замуж за Саллюстия. Можно предположить, что последний долгое время был «другом дома» Цицеронов ( Прим. автора ). , в своем труде фактически подпеваешь ему?

— Просто истина для меня дороже любых отношений между людьми.

— Но истина твоя почему-то всегда совпадает с истиной победителя… Мне же более по душе слова Катона-старшего: «З а победителя боги, побежденный любезен Катону». Ты прекрасно знал, что Катилина — действительно незаурядная личность. Умом и волей он нисколько не уступал Цезарю. И это просто дело случая, что повезло Цезарю, а не Катилине. Можно сказать, что Катилина тоже оказался фактически двойником Цезаря. Двойником политическим. И в определенный момент хитрый Цезарь выставил его вперед, чтобы проверить настроения народа и возможность захвата власти вооруженным путем. После чего понял две вещи. Первое — что нужный момент еще не настал. И второе — что народ ждет решительных перемен…

В отличие от Катилины, у Цезаря было бесценное для политика свойство: он внутренним ухом чувствовал ход событий и знал, когда можно рисковать, а когда стоит отсидеться в тени, дожидаясь своего часа. А главное, в отличие от прямодушного Луция Сергия, он понимал, что в Риме наступили такие времена, когда все решают деньги и еще раз деньги. Что деньги это власть и что для большой власти нужны очень большие деньги. И он этим и занимался: постоянно доставал и тратил большие деньги.

— Ну, отчасти ты права. Хотя любой случай все равно подчиняется исторической логике. Конечно, Цезарь должен быть благодарен судьбе и галлам, которые подняли восстание и дали ему проявить себя столь блистательно, а главное фантастически разбогатеть и погасить свои безразмерные долги…

— …За что он в порядке благодарности и вырезал сотни тысяч этих несчастных… Но подожди, я закончу свою мысль. Так вот, я никак не могла понять, почему ты, ненавидя в глубине души Цицерона, тем не менее, оказался столь солидарен с ним в отношении Катилины… Но когда я перечитала приводимые тобой почти дословно речи Катилины, включая и его последние слова перед боем, я, наконец, сообразила, в чем дело. Я поняла, что никакого описанного тобой Квинта Курия на самом деле не было. Это всего лишь придуманный тобой мифический персонаж. Да-да.