Василий Ряховский: Евпатий Коловрат

Приближение к родным местам после долгого отсутствия всегда волнует сердце. И хоть по прежнему стояла над всей округой свинцовая тишина, воины вздохнули легче, когда переправились через Оку и ступили на исконную Рязанскую землю.

Здесь весна была уже цветиста. Буйно цвела по долинам ольха, ветер приносил из березовых лесов облака пахучей пыли; в борах, пропахших смолой, как свечные огарки, тлели на ветвях сосен молодые, нежные побеги. В чаще беспрерывно куковали кукушки.

От солнца и теплых ветров князь Ингварь стал еще суше и легче. На скулы ему лег тонким золотом загар.

Весна шла на быстрых ветрах, в тонких запахах лесной медуницы, в кружевном шелесте березовых ветвей. В свежие зори долго щелкали в зарослях соловьи, вызывая в груди сладостное томление и прогоняя сон.

И наконец увидел на своем пути князь Ингварь то, что пущих всяких доводов ума укрепило его решимость возродить Русь: На небольшом польце, окруженным низким мелколесьем, шел за сохой пахарь!

Князь удержал и коня и долго следил глазами за движениями пахаря.

Склонившись над сохой, мужик в синей рубахе и в овчинной шапке брел пахотью. С каждым шагом малорослой рыжей лошадки сошник отваливал на сторону черный пласт земли. Над темной бороздой курчавился седой парок. За пахарем длинным хвостом перелетали грачи. Они тыкали в черную землю своими известковыми носами и деловито, молча шагали дальше.

Потом князь увидел тонкий дымок над лесом, услышал еле различимый стук топора и наконец в плотную наехала на живого человека.

То был молодой, лет шестнадцати, бортник. С дымящимся куском трута в одной руке и с топором — в другой бортник только занес топор, чтобы вырубить на корне дуба свою мету, и не успел укрыться. От неожиданности он так и замер с открытом ртом и с занесенным над головой топором.

Ингварь улыбнулся и сошел с коня.

— Промышляешь?

Молодой бортник посмотрел зачем-то вверх, где меж голых еще ветвей жужжали над темным лазом в дупло пчелы, и пробормотал:

— Стало быть, так…

— Давно этим делом занимаешься?

— Занимались батюшка с дедом, да полонили их обоих.

— Татары?

— Они.

— Не боишься в лесу-то?

Бортник опустил топор и расправил плечи:

— Боишься — не боишься, а промышлять надо. Избу строить буду. Вот и бортничаю.

— И иэбу будешь строить? — уже весело спросил князь.

— А как же? Век в лесной ямине не проживешь…

Ингварь оглянулся на своих воинов и указал им глазами на бортника. Потом вынул из-за пазухи кожаную кису и достал из нее золотую гривну.

— Вот тебе от рязанского князя. Крепче строй себе избу, надежнее.

Бортник нерешительно взял гривну, подержал ее на ладони и протянул обратно Ингварю:

— Это нам ни к чему… Избу будем строить топором. Золото князю годится…

Ингварь улыбнулся шире, принял гривну, потом показал рукой на запасного буланого коня, что держал в поводу его стремянный:

— А конь для хозяина пригодится? Вот такой. А?

Бортник принял это за шутку и повеселевшим голосом ответил:

— Кто ж коню не рад, да еще дареному!

Ингварь передал ему повод от коня, потом пустил на своего коня с места в рысь к городку Красному на Осетре.

Молодого князя жители Заразска встретили с ликованием.

Напуганные рассказами о татарских зверствах, люди видели в гибели всех рязанских князей предзнаменование великих горестей для всей Руси. Многие собирались двинуться по весне в Киевскую Русь и осесть где-нибудь на тихих берегах Сейма или Десны. И вдруг появился молодой князь Ингварь!

Из ближних к городку селений два дня сбегался народ посмотреть на князя, а посмотревши, люди становились уверенными в том, что никакая сила не заставит их оставить врагу родные места.

Отряд князя Ингваря, направившегося в сторону пронска, с каждым днем пополнялся все новыми и новыми волнами.

мурома и ерзя — группы, на которые делилась мордовская народность

переводчик

кошель или мешок, затягиваемый шнурком

плен

занимающийся лесным пчеловодством

плащ

горница в княжеском доме

титул, звание

частокол, забор

Каспийское море

мелкий татарский феодал

вестники

услужившие князю за столом

металлический шлем с острием, на конце которого обычно была небольшая шишка