Кристиан Жак - Битва при Кадеше

— Рамзес поручил вам еще какую-нибудь работу?

— Да, найти Моисея. Фараон — приверженец культа дружбы. Даже если Серраманна считает Моисея виновным в государственной измене, Фараон не осудит его, не выслушав.

— У вас есть предположения, где может быть Моисей?

— Никаких, еврей либо умер от жажды в пустыне, либо скрывается в одной из бесчисленных банд, промышляющих вблизи Синая и Нежеба. Если он находится в Ханаане или Амурру, я узнаю об этом.

— Если он возглавит одну из банд восставших, то Моисей может быть нам полезен.

— Еще одна сомнительная деталь, — уточнил Аша. — По сведениям Серраманна, Моисей имел таинственные встречи с каким-то иноземцем.

— Здесь, в Пи-Рамзесе?

— Именно.

— Удалось узнать, кто он?

— Известно только, что он выдавал себя за архитектора.

Шенар сделал вид, что это сообщение ему безразлично. Таким образом, за Офиром наблюдали. Конечно, колдун оставался в тени, но он становился потенциальной угрозой. Не должно было быть обнаружено ничего общего между ним и Шенаром. Использование черной магии против Фараона каралось смертной казнью.

— Рамзес требует выяснения личности этого архитектора, — сказал Аша. — Наверняка это какой-нибудь еврей, не обладающий положением в обществе. Бьюсь об заклад, что мы никогда не увидим ни одного, ни другого.

— Возможно… Будем рассчитывать, что Амени попытается пролить свет на это дело, особенно после совершения им столь грубой ошибки.

— Вы думаете, что Серраманна его простит?

— Этот воин показался мне злопамятным.

— Не попал ли он в ловушку? — спросил Шенар.

— Какой-то Сириец подкупил женщину легкого поведения — любовницу Серраманна, а затем задушил, чтобы та не рассказала правду. Этот же человек подделал почерк Серраманна, заставив всех поверить в предательство бывшего пирата. Ложь, не лишенная ловкости, но слишком уж неправдоподобная.

Шенар с трудом сохранил спокойствие.

— Это значит…

— Что шпионская сеть действует на нашей территории.

Райя, сирийскому торговцу, главному союзнику Шенара, угрожала опасность. И именно Аша, другой его ценный союзник, пытался обнаружить и арестовать его.

— Вы хотите, чтобы мои подчиненные расследовали дело сирийца?

— Амени и я, мы займемся им сами. Лучше действовать тайно, чтобы не спугнуть дичь.

Шенар сделал большой глоток белого вина из Дельты. Аша никогда не узнает всю неоценимость оказываемой им помощи.

— Один почтенный чиновник будет иметь большие неприятности, — весело заметил молодой дипломат.

— Кто?

— Бедняга Роме, управляющий Рамзеса. Серраманна установил за ним наблюдение, потому что уверен: Роме заслуживает тюрьмы.

Спина Шенара сильно ломила, он походил на измученного борца. Но брату Фараона все же удавалось сохранять веселый вид. Он должен был действовать быстро, очень быстро, чтобы отвести начинающие сгущаться грозовые тучи.

Приближался конец разлива Нила. Крестьяне починили или заменили плуги, которые с впряженными в них быками вспашут слой очень плодородного ила, прокладывая неглубокие борозды для сеятелей. Так как паводок был отличным — не слишком высоким и не слишком низким, специалисты по орошению располагали количеством воды, достаточным для выращивания культур. Боги благоволили Рамзесу. В этом году кладовые снова будут полны, а народ Фараона сможет есть досыта.

Роме, дворцовый управляющий, совсем не замечал прекрасной погоды конца октября с освежающими короткими порывами ветра. Несмотря на все свои старания, он толстел. Так как его хлопоты постоянно возрастали, то полнота иногда мешала ему дышать и вынуждала его присесть на несколько минут, прежде чем возобновить свою бурную деятельность.

Серраманна повсюду преследовал его, не давая ни минуты передышки. Когда не было самого начальника охраны Фараона, его заменял один из воинов. Слежку за собой Роме замечал и во дворце, и на рынке, где управляющий лично покупал продукты, предназначенные для царских кухонь. Как-то недавно Роме с удовольствием обдумывал идею нового блюда из смеси корней лотоса, горького люпина, прокипяченного много раз, кабачков, гороха, сладкого чеснока, миндаля и маленьких кусочков жареного окуня. Однако даже предвкушение наслаждения пищей не смогло заставить его забыть о слежке.