Михаил Садовяну - Братья Ждер

— Отче, дозволь нам с Ждером уйти, — обратился к нему Алексэндрел. — Надо готовиться в путь, как повелел государь: медельничер Кривэц уже вывел коней и служителей.

— Сейчас, сейчас, государь, — ответил архимандрит. — Знаю, ты спешишь отделаться от наставников. Снизойди к нам, потерпи еще немного. И не худо бы сказать тебе слово благодарности казначею Кристе.

— Это я должен смиренно благодарить, — сказал с поклоном боярин Кристя.

— Нет, мы тоже тебе многим обязаны, почтенный казначей, — ухмыльнулся архимандрит, — ибо ты подарил нам зрелище, от которого мы отвыкли.

Боярыня Кандакия разрумянилась от удовольствия.

— Двор наш чужд веселию, — продолжал отец Амфилохие. — После кончины ее светлости Олти, родительницы нашего господаря, осталась одна княжна Кяжна. Другие княгини, овдовев. разъехались кто куда и редко показывают при дворе свои опечаленные лица. Ни увеселений, ни игрищ. Мы же, занятые учением, тоже не очень забавляемся, что может засвидетельствовать и государь наш Алексэндрел. А потому, увидев в это утро новых людей, мы испытываем немалую радость. Коли задержитесь немного, придет и отец Тимофтей и тоже порадуется. А вот из-за столбов галереи уже выглядывают и ратные капитаны. Видите, как нужны нам здесь веселые лица. Но и тебе, честной казначей, нужен добрый совет, и совет этот осмелюсь преподать я, старый философ: красивую жену и полную мошну не надо выставлять напоказ. Как бы лихие люди не приметили!

Выслушав это приятное назидание, боярыня Кандакия поцеловала руку архимандриту и стала торопить мужа вернуться на постоялый двор. Казначею хотелось преподать еще некоторые советы меньшому брату, но княжичу Алексэндрелу не терпелось. Он поспешил увести Ионуца в свои покои и сразу заговорил о заветной тайне.

— Помнишь, Ждер, о чем мы тогда говорили? — взволнованно спросил он, сжимая руку Ионуцу.

— Все до последнего слова, государь.

— И клятву не забыл?

— И клятву.

— Мне еще не удалось заглянуть в тот угол, куда сердце влечет. Сам видишь: живу я в большом стеснении. Когда нахожусь при государе, то я как на службе, и избегать ее мне не дозволено. Когда отправляемся с ним на более долгий срок в воинские станы или города Нижней Молдовы, за мною следуют мои наставники. Ты видел их. Отец Амфилохие остер на язык — мне нравится слушать его. А вот с отцом Тимофтеем дело хуже: никак не научусь лопотать по-сербски. А на этот раз господу угодно было, чтобы отец поторопился. Пришлось ему уехать вперед и оставить меня, ибо он знал, что мне приятно будет встретить тебя. Теперь у нас в запасе два свободных дня — вот и завернем в одно местечко, ведомое мне.

— И мне, государь, — заметил Ионуц.

Алексэндрел задумался.

— А знаешь, побратимство наше помогает нам, — шепнул он. — Ты никому не раскрыл тайны?

— Никому, государь, хотя меня искушали.

— Искушали? Кто же?

— Мой брат, отец Никодим. Но я прикусил язык.

— Знаешь, Ждер, я сразу понял, что у тебя верная душа.

— Господин мой, — улыбнулся Ионуц, — я — то был нем. Но, сдается, о тебе этого не скажешь. Вечор мы разговорились с медельничером Кривэцем в харчевне одного ляха.

Княжич улыбнулся, обнажив свои острые зубы.

— Медельничер Думитру Кривэц, — пояснил он, — служитель по самым тайным моим делам. Другой — слуга Григорашку Жоры — отвез недавно от меня весть в Ионэшень и привез ответ. Есть еще и другие служители, которые сопровождают меня. Все это преданные люди; они умеют молчать при тех, кому не положено знать о моих целях. Так что не тревожься напрасно и считай Кривэца другом.

— Я уже подружился с ним, — рассмеялся Ионуц.

— Чему же ты смеешься?

— Смеюсь, государь, оттого, что дружбу эту мы скрепили при пани Мине, корчмарше. Вокруг нашей тайны слишком много глаз и ушей. Но я понимаю, что иначе нельзя, а потому смеюсь.

— Только ли потому?

— Не только, государь. У подружки медельничера красивые голубые глаза. Я видел их очень близко. И еще кое-что узнал, помимо глаз. Хороша такая дружба, хороша государева служба.

Алексэндрел пожелал узнать, что произошло и о чем говорилось накануне в харчевне Иохана Рыжего. Затем, хлопнув в ладоши, велел служителям подать оружие.

Медельничер получил приказ готовиться в путь. В одиннадцатом часу дня открылись ворота крепости, и стража пропустила княжича и его небольшую свиту.

Помимо побратима, Алексэндрела сопровождали Думитру Кривэц и Коман, доверенный человек Жоры, хорошо знавший дороги. Наемных конников было девять — люди крепкие, отобранные Шендрей, вторым гетманом. Кроме них, ехал еще татарин, слуга Ионуца, и два княжеских служителя.