Джейк Хайт - Осада

Змея — на спине, свесив голову с кровати, так что хорошо виделось лицо, искаженное похотью. Она обхватила Мурада длинными ногами; султан налегал, ритмично двигался и пыхтел в такт. Он зашевелился быстрее, и Гульбехар застонала, закричала по-албански. Наконец султан подхватил ее стон в страстной истоме, обмяк. Затем он слез, тяжело дыша, и встал — пузатый, тонкогрудый, с поседелой порослью по всему телу. На плече — длинный рубец, и тонкие ноги тоже испещрены шрамами. Начал одеваться — Гульбехар же, нагая и потная, раскинулась на постели.

— Неужели вы так спешите? — Она обиженно надула губы.

— Ибрагим-бей снова бунтует Караманию, — ответил Мурад. — Мне нужно срочно разослать письма лояльным беям. Я и так слишком много времени провел у тебя. Даже самые верные языки заговорят, если посулить достаточную цену, а твой Мехмед — вспыльчивый человек. Он не должен узнать о нас.

Гульбехар встала, помогла Мураду повязать кушак.

— Мехмед — пустое место, — промурлыкала она нежно. — Вы — мой султан, и у вас будет новый наследник — мой сын.

Звук приближающихся шагов отвлек Ситт-хатун. Она отпрянула от глазка и увидела свет, надвигавшийся от кухни. Ситт-хатун быстро отступила в противоположную сторону, к дворику. Скрыться там было негде, и потому она побежала, шмыгнула по коридору, попала в прихожую — и столкнулась лицом к лицу с Мурадом. Ситт-хатун тут же низко поклонилась, попятилась, не поднимая взора, но султан жестом приказал ей остановиться.

— Стой прямо! — велел он сурово, и она подчинилась.

В глазах султана заиграла похоть. Узнал он Ситт-хатун или просто возжелал незнакомку? Мурад оглядел ее с головы до пят.

— Я тебя раньше не видел. Новенькая в свите Гульбехар?

Ситт-хатун кивнула, пробормотала, стараясь сделать голос низким и неузнаваемым:

— Господин, я должна исполнять приказ.

Она тронулась с места, но Мурад ухватил ее за руку.

— О-о, так ты торопишься! Не стоит спешить и убегать от султанского взора.

Мурад притянул ее к себе, погладил по руке.

— А ну-ка, сними маску. Я хочу видеть твое лицо.

Ситт-хатун оцепенела, лихорадочно пытаясь выдумать хоть что-нибудь. Можно закричать, позвать на помощь — но какой прок? И не убежишь — Мурад держит за руку. И волосы гладит, пальцы подобрались к узлу, закреплявшему маску. Еще мгновение, и сорвет! Ситт-хатун в ужасе закрыла глаза, боясь дохнуть.

— Мура-ад!

В дверях появилась по-прежнему нагая Гульбехар. Встала, подбоченившись, хмыкнула. Затем скользнула к султану и прошептала на ухо:

— Прошу, оставьте мою служанку!

Мурад выпустил Ситт-хатун, и Гульбехар в жадном порыве поцеловала его в губы. Ситт-хатун бросилась к выходу.

— Стой! — фыркнула та, и Ситт-хатун замерла. — Как твое имя?

Что же сказать? Анной нельзя назваться — обман слишком очевиден. Наконец схватилась за первое попавшееся имя:

— Госпожа, меня зовут Чичек.

И поклонилась низко, скрывая лицо.

— Прочь отсюда! Ты должна работать на кухне. — Подумав, Гульбехар добавила: — И одежду эту сними. Ты не одалиска моей свиты.

Ситт-хатун поспешила на кухню, оттуда по коридорам для слуг пробралась в свои покои. Там она рухнула на кровать, вся дрожа, — долго сдерживавшийся страх наконец завладел ею. Но тут же она приказала себе успокоиться, заставила тело лежать неподвижно. Опасность миновала, и теперь не время для слабости. Слова Анны правдивы, Мурад и Гульбехар — любовники. Скоро, скоро настанет очередь Гульбехар дрожать и бояться.

Следующий день Ситт-хатун провела в мечтах о мести. Она представляла, как все расскажет Мехмеду, воображала, что он сделает с Гульбехар, как Ситт-хатун посмеется над павшей соперницей. Мечтала, но планов пока не строила. Мехмеду никак не сообщишь, пока он не вернется из Манисы, — доверенного гонца не найти. А говорить Халилю не стоит. Коли есть доказательства неверности Гульбехар — не нужны ни визирь, ни его план. Ситт-хатун и сама о себе позаботится.

Этим же вечером она послала записку Гульбехар с просьбой прислать в услужение Анну. Та сразу пообещала: мол, пришлет на следующее утро. Ситт-хатун, удовлетворенная, легла отдыхать, предвкушая сны о славе и мести. Но близ полуночи она проснулась от ужасающего женского крика, оборвавшегося внезапно. Голос показался смутно знакомым, и от страха кровь застыла в жилах Ситт-хатун. Она долго лежала, прислушиваясь, но более ничего не услышала. Наконец заснула, встревоженная и напуганная, и сон ее был мучителен.