Джейк Хайт - Осада

— Пес, ты за это заплатишь! Пожалеешь о том, что родился, — прорычал глава янычар.

Халиль проследил, как недвижное тело султана отнесли в шатер, и велел передать военачальникам: вечером состоится большой совет. Назначенный час пробил, и Халиль с удовольствием наблюдал из-за занавеси, как паши и беи один за другим направляются к шатру визиря. Не хватало только Улу. Военачальники пребывали в нерешительности и смятении, переговаривались вполголоса. Наверняка они не знали, что делать, оставшись без верховного военачальника, и ждали, когда кто-нибудь примет на себя главенство и раздаст приказы остальным. Они будут признательны, если Халиль примет власть и станет править от имени султана до совершеннолетия Селима. Халиль выждал еще несколько минут, после чего вышел к собравшимся.

— Приветствую вас и благодарю за то, что почтили меня своим присутствием. Я призвал вас обсудить наши действия после смерти султана. Настало время горя и тьмы, но мы не вправе забывать о долге. Войско в смятении. Мы обязаны показать нашим людям пример храбрости и решимости.

— И что ты предлагаешь? — подал голос Исхак-паша. — Продолжать осаду и после смерти султана?

Халиль кивнул.

— Но чем мы побудим людей сражаться? Многие мои воины уже собирают вещи.

— И мои тоже потеряли всякую охоту воевать, — ответил Махмуд-паша, командир башибузуков. — Если я прикажу идти в бой, они взбунтуются!

— Ошибаешься, Махмуд-паша, — возразил Халиль. — Хаос и бунт возникнут, если мы признаем свою слабость и позволим людям уйти из-под стен. Подумайте: ведь если сейчас мы распустим армию и отступим, мы окажемся слабы и беззащитны, и об этом немедленно разнесется молва. Венгры и поляки только и ждут возможности ударить по нам. А сумеем ли мы поднять людей на бой за султана-младенца? Но если мы останемся и повергнем Константинополь, тогда весь мир убедится в нашем могуществе.

— Но воины сражаются лишь за султана, — упорствовал Исхак-паша.

— Они и будут сражаться за него. Осада — великое детище Мехмеда, плод его мысли и усилий. Он сейчас взирает на нас, желая победы, требуя отмщения за свою смерть. Так пусть же воины отомстят за своего султана. Скажи им это.

— А кто же станет командовать штурмом? — поинтересовался Исхак-паша.

— Я — великий визирь, — ответил Халиль. — Мой долг нести бремя власти, пока не повзрослеет наследник трона.

Он обвел взглядом собравшихся, но никто не осмелился протестовать.

— Если никто не возражает, тогда решено. В таком случае я…

Речь визиря прервал неожиданно явившийся Улу.

— В чем дело? — раздраженно спросил визирь.

— Великий визирь, султан желает видеть вас.

— Султан? — изумленно переспросил Исхак-паша.

Военачальники зашептались. Халиль мертвенно побледнел, к горлу подкатился тошный комок.

— Что значит хочет видеть? Султан мертв!

— Нет, он жив, — ответил Улу. — И хочет видеть вас немедленно.

— Очень хорошо. Передай султану, что я уже иду, — молвил Халиль. — Командиры, вы свободны.

Когда шатер опустел, визирь поспешил в спальню, схватил мешочек золотых монет, высыпал на блюдо. Обычай требовал подарка от внезапно призванного к султану. Если тому просто захотелось поговорить, то подарок — небесполезное напоминание о ценности вызванного. Если же султан гневается, подарок может сохранить жизнь. Жаль только, что под рукой нет ничего более изысканного и ценного.

Но как только Халиль вышел из палатки, двое янычар схватили его и заломили руки за спину. Блюдо грянулось оземь, монеты рассыпались. Улу же надел на голову визиря черный мешок. Халиль завопил, но короткий резкий удар под дых оборвал его крик. Еще катились последние монеты из просыпанного подарка султану, а несостоявшийся даритель уже кулем повис в янычарских руках — вялый, обмякший, бессильный. Его быстро уволокли прочь.

Когда мешок стянули, Халиль оказался лицом к лицу с султаном. Визирь лежал на столе, растянутый, привязанный за руки и ноги. Даже голова закреплена — не шевельнуться. Мехмед был бледнее обычного, но в остальном выглядел так же, как и утром. Халиль судорожно сглотнул.

— В чем дело, Халиль? Ты будто призрак увидел.

— В-ваше величество, яд же! — выдавил Халиль. — Как вы выжили?

— А тебе невдомек? — Мехмед улыбнулся. — Это чудо. Милость Аллаха со мною. Все мои подданные в это верят. Теперь-то они не сомневаются: когда Аллах явил милость столь явным образом, Константинополь падет к нашим ногам.