Гэри Дженнингс - Ацтек

Однако враги обнаружили не растерянных, подавленных, изнуренных голодом и дрожащих от страха людей, но нечто такое, что заставило их опешить и остановиться, так что задние ряды сгрудились позади передних. Ибо на каждом из возможных путей вторжения на остров мы выставили по самому упитанному, по крайней мере по сравнению с остальными, человеку, и взорам растерянных недругов предстали жизнерадостные толстяки, сыто рыгающие и грызущие что-то вроде окорока. Правда, присмотревшись как следует, испанцы наверняка бы поняли, что этот кусок мяса, специально приберегавшийся для такого случая, давно позеленел и испортился.

Но рассмотреть еду враги не смогли, ибо, как только они приблизились, толстяки исчезли, а вместо них из развалин, как призраки, выскочили другие, тощие люди, осыпавшие их копьями и дротиками. Испанцы понесли урон, но этот отпор не обескуражил их, и они рвались вперед, пока не наткнулись на бойцов с обсидиановыми мечами. Атака захлебнулась, а вдогонку отступавшим выпустили тучу стрел. Короче говоря, уцелевшие испанцы унесли ноги на материк, где наверняка рассказали Кортесу про призраки жизнерадостных толстяков. Наверное, он лишь посмеялся над этой нашей патетической бравадой, но участники неудачной атаки поведали ему и другое. А именно: развалины Теночтитлана, пожалуй, обеспечивают защитникам даже лучшие возможности для обороны, чем сам город, пока он оставался цел.

— Хорошо, — сказал, как передавали мне позже, генерал-капитан. — Я надеялся спасти хотя бы часть города, на который было бы любопытно взглянуть колонистам, которые прибудут сюда из Испании. Ради такого дела можно было бы пощадить и некоторых из этих безумцев. Но раз так, пусть гибнет все! Мы не оставим на этом месте даже развалин! Не оставим ни единого камня, под которым мог бы спрятаться не то что ацтек, а даже скорпион, способный ужалить одного из нас!

И вот как он это сделал. В то время как корабельные пушки продолжали громить северную часть города, некоторые из оставшихся на материке Кортес подтянул поближе по западной и южной дамбам. За орудиями следовали солдаты — кто верхом, кто пешком, ведя на ременных поводах страшных псов, а позади, в еще большем количестве, двигались вспомогательные отряды, вооруженные не копьями и мечами, а ломами, топорами, молотами и прочими инструментами.

Сперва по ближним зданиям открыли ураганный огонь из пушек, а когда они были разрушены, погребя под обломками некоторых наших воинов, солдаты Кортеса пошли в атаку. Наши воины пытались отбить ее, но не выдержали натиска всадников, поддержанного пехотой. Защитники Теночтитлана сражались отчаянно, но были слишком ослаблены как голодом, так и страшным обстрелом. Многие погибли, остальным пришлось отступить глубже в город.

Некоторые из них пытались засесть в укрытиях, в надежде, что, когда враг пройдет мимо, им удастся напасть с тыла и перед смертью обрушить на него макуауитль или поразить копьем хотя бы одного испанца. Но надежда их была тщетна, ибо приведенные белыми людьми собаки могли унюхать любого, как бы старательно тот ни прятался. Если даже огромные звери и не разрывали его на куски сами, то громким лаем указывали на местоположение врага солдатам.

Потом, когда на захваченной территории уже не осталось защитников, туда с орудиями разрушения прибыли команды рабочих, которым предписывалось стереть остатки Теночтитлана с лица Сего Мира. Они сносили дома и башни, храмы и монументы, а все, что могло гореть, поджигали. Позади них оставался лишь голый участок выжженной земли.

На это потребовался всего один день. Назавтра уже по ровной, расчищенной земле испанцы беспрепятственно подтащили пушки, за которыми следовали солдаты и собаки. Орудия принялись громить следующий участок и… Так испанцы и продолжали уничтожать Теночтитлан — день за днем, улица за улицей. Они пожирали его, как пожирает человеческую плоть болезнь, называемая вами проказой. С крыш еще уцелевших кварталов мы могли наблюдать за тем, как нашу столицу методично ровняют с землей, неумолимо приближаясь к нам.

Я помню тот день, когда разрушители добрались до Сердца Сего Мира. Сперва они забавлялись тем, что выпускали огненные стрелы по огромным, сделанным из перьев знаменам, которые хотя и сильно обтрепались, но все еще величественно трепетали над руинами. Знамена одно за другим исчезали в языках пламени, однако для разрушения центра города — храмов, площадки для игры в тлачтли и зданий дворцового комплекса — потребовалось куда больше времени и усилий.