Владимир Юрезанский - Исчезнувшее село

— Это что за компуты? — спросил Степура, удивленно уставившись наивными синими глазами.

— Эх ты, каза-ак! Компутов не знаешь… Цыпленок желторотый. Это списки всех казацких родословных в старину так назывались. Там подробно записывались и имена, и какая служба, и где человек жительство имеет, — одним словом, и наша свобода, и наша кровная казацкая порода, — все там значилось. А Данило Апостол вчистую похерил, как метлой смел. И где правды искать, неведомо стало. Прошло некоторое время, полковник еще хуже сделал: просто-напросто приписал Турбаи к списку своих собственных владений. А силы у нас против него нет: все в его руках было. Шутка ли сказать — сорок четыре года в полковниках ходил, заматерел, как стервятник. А когда лет через пятнадцать гетманом сделался, тут и совсем тягаться с ним невозможно стало. Перед царем, как льстивая собака, хвостом вилял и по жадности своей все новых и новых поместий домогался. А царю такие псы как раз и нужны. Спасибо, умер скоро. Со смертью его дух наш поднялся, и мы своих вековечных прав добиваться стали. Новый миргородский полковник Капнист, который тоже ненавидел Апостола, потому как обижен им был незаслуженно, взял да опять записал турбаевцев в казацкие компуты. Но тут чебурахнули нас с другой отороны. Гетманша, вдова Апостола, жох-баба, выхлопотала царскую грамоту на утверждение всех имений за собой. И Турбаи перешли к ней. После гетманши Турбаями владел внук ее Павел, а затем уже дочь Павла, Катерина Битяговская.

— Не продай она нас Базилевским, мы бы от нее отбились, — вздохнул Грицай.

— Она потому и продала, что боялась.

— А сотник Базилевский не побоялся.

— Этого коршуна все село на своей шкурё и сейчас еще чует. А отродыши его, как гадюки в гнезде, засели над нами.

— До каких же пор терпеть будем?..

В хате стало темнеть. Синие мартовские сумерки сгущались за окнами. Весенний талый воздух туманился холодноватой мглой.

Вдруг послышались легкие торопливые шаги. Распахнулась дверь — вошел Сергунька, бойкий десятилетний мальчик, сын Игната.

— Ну что, правнучек, уж не сбежал ли ты от панов? — спросил дед Колубайко.

Осенью Базилевские, проезжая по улице, обратили внимание на шустрого черноглазого мальчика и взяли его к себе в казачки. Сергунька в панских хоромах очень тосковал и пользовался всякой удобной минутой, чтобы сбегать домой. Между ним и белым стариком, прадедом Кондратом, была самая тесная, нежная дружба.

Сергунька как большой сел на скамейку рядом со стариком.

— Что же ты молчишь?

— Сегодня я табак просыпал, а меня за это чубуком по голове…

— Да ну? — невольно расплылся в улыбку беззубый сморщенный рот.

— Ей-богу, дедушка. Смотри, какая шишка, — зашептал Сергунька и, схватив старую иссохшую руку, стал тыкать ею себя в лоб.

— А паны едут царицу встречать… — спешил он выложить все новости.

— Царицу?

— Да. Утром приехал какой-то важный советник киевский из наместничества. Сказывает, царица Катерина в Киеве сейчас — и дальше в Крым едет до самого Черного моря. Вот паны и поедут ее встречать: не то в Канев, не то в Кременчут-город, не то в Катеринослав. Я не понял хорошенько.

Грицай быстро поднялся от внезапно осенившей его мысли.

— Слушайте… — сказал он тихо, как заговорщик. — А не подать ли нам царице жалобу?

Все молча раскрыли глаза и уставились на него.

— А что же?.. Дело, — согласился Игнат. — Дитя не плачет, мать не разумеет.

— Притти, обсказать, как следует, все наши трудности, все обиды от этих злодеев. Неужели же милости у нее к правде нашей не будет?.. — с горячей убедительностью уговаривал Нестеренко.

— Ой, хлопцы, хлопцы! Короткие у вас глаза: недалеко вы видите, на шаг от себя не больше, — качая головой, задребезжал своим старым голосом дед Кондрат. — Да разве царица вас послушает? Ведь эти стервятники ей ближе, чем простой казак!

— Нет, дедушка, не говори, — решительно возразил Грицай. — Правда, она, матушка, силу имеет крепкую. А наша правда ясная. Известно, все ближние власти подкуплены, все они в кулаке у Базилевских…

— Верно, верно, дядечку… — вдруг заволновался и вскочил Сергунька. — Я сам видел, как сегодня этому киевскому советнику барин Степан Федорович тысячу рублей из сундука серебром отсчитал. А от него только бумажку какую-то получил и в сундук на ключ запер.

— Ну вот, видишь… Что я говорил?.. А высшие правительства денег от Базилевских не видели, ни серебром, ни золотом не подкуплены. Почему им на нашу сторону не встать? Тем более, если прямо самой царице поклонимся…