Франтишек Кубка - Мюнхен

Председатель суда, однако, увидев свидетеля, нахмурился и смерил доктора Клоучека укоризненным взглядом. Этот взгляд говорил: «Пан коллега, я знаю, что вы известный адвокат. Но зачем вы затягиваете слушание? Что вы хотите доказать этим единственным свидетелем, который входит сюда, словно на эшафот? Он то потеет, то бледнеет, то краснеет… Неуклюжий лжесвидетель. Это плохо кончится! Глупо вы все придумали!»

И тут доктор Клоучек встал и торжественно, словно речь шла о деле Дрейфуса, от имени защиты потребовал привести свидетеля к присяге.

Тут заседатели вновь подняли головы и насторожились. На их лицах было написано: «Интересно, в данном случае этого должен был бы требовать представитель истца!»

Председатель укоризненно покачал головой, встал. Вместе с ним встали заседатели и все присутствовавшие в зале.

Ян третий раз в жизни принимал присягу. Впервые это было в 1915 году на дворе Альбрехтских казарм перед уходом на карпатский фронт. Это была запоздалая присяга. Он должен был принять ее сразу после призыва, но в тот период на такие вещи не хватало времени. Солдат нужно было прежде всего муштровать и хоти бы немного научить стрелять. Тогда во дворе казармы он клялся, что на воде и на суше будет воевать с врагами его императорского и королевского величества и охотно отдаст за него свою жизнь. Второй раз он принимал присягу в украинском городе Березань, на утрамбованном плацу. В этой присяге он навсегда отрекся от пана императора и всех Габсбургов. Он проклял его императорское величество, род Габсбургов и всю Австро-Венгрию. При этом он поклялся, что не прекратит борьбу, пока не добудет свободу для чехословацкого народа. Вторая присяга нарушала первую, но именно поэтому он и присягал во второй раз. Однако те присяги были коллективные. Справа и слева от Яна стояли два ряда единомышленников, которые принимали присягу вместе с ним.

А теперь он стоял один перед незнакомыми людьми в незнакомом зале. За спиной председателя хитро смотрел со стены Масарик. Но был здесь, в зале суда, и доктор Клоучек. Ян ему поклонился. Клоучек смотрел на него почти игриво. Но Яну было не до игривости.

Он должен был присягнуть, что расскажет обо всем, о чем его спросят перед лицом суда, только чистую правду и ничего не скроет. А почему ему нужно что-то скрывать и не. говорить чистую правду?! Когда-то он ездил по сибирской железной дороге и рассказывал чешским солдатам чистую правду. Он даже раздавал им листовки иркутских рабочих организаций, чтобы они узнали правду. Поэтому он был арестован чехословацкой контрразведкой. Разве что-нибудь изменилось? Ничего. Горжец такой же, как и тогда, и снова мог бы вешать. Этого нельзя допустить, нельзя!

Ян поднял правую руку с растопыренными тремя пальцами и поклялся.

После присяги Яна судебная коллегия снова села. Доктор Жачек спросил, не состоят ли свидетель и истец в родственных отношениях и нет ли между ним и истцом вражды.

Ян, поклявшийся, что будет говорить чистую правду, сказал:

— Мы не родственники с истцом. Лично мне истец абсолютно безразличен. Но своими поступками он когда-то вызвал во мне гнев.

— Ну что ж, пан свидетель, — по-отцовски сказал председатель, — скажите нам, какие поступки истца вызвали, как вы выразились, ваш гнев.

И Ян рассказал о казни чехословацкого добровольца, о том, как Горжец сознательно приказал Яну сторожить труп Ирки, стоя всю ночь на часах под перекладиной, на которой висел его лучший друг детства, и о том, что этот приказ был причиной его дезертирства из чехословацких войск.

— Вы дезертировали, пан свидетель? Вы нарушили воинскую присягу?

Доктор Клоучек вскочил и потребовал, чтобы свидетель не отвечал на этот возмутительный вопрос.

— Вы можете не отвечать на этот вопрос, — сказал со вздохом председатель. Он закашлялся, а потом спросил: — Что вы знаете, пан свидетель, о решающем обстоятельстве дела, то есть о продаже чехословацкого оружия атаману Семенову, в чем «Демократическая газета» обвинила тогдашнего полковника, ныне чехословацкого генерала доктора Горжеца?

Ян подробно рассказал, как комиссар 5-й армии Окулов показал ему документ о продаже этого оружия атаману Семенову. Документ был захвачен Красной Армией при взятии Читы — штаб-квартиры Семенова.

Бумаги журналистов за спиной у Яна зашелестели.

— Пан свидетель, вы помните дословный текст этой бумаги? — спросил председатель.

— Я точно знаю, что на бумаге в качестве получателя денег стояла подпись некоего By, китайца, доверенного лица чехословацкого полковника «H. Н…». Китаец подписался русскими буквами. К шифру «H. Н.» атаман Семенов собственноручно дописал — Горжец.