Игорь Минутко - Бездна (Миф о Юрии Андропове)

Завтра в «Правде» будет написано: «Бурными, долго не смолкающими аплодисментами, зал стоя приветствует…»

«Ничего, ничего… Подождите».

Торжественное заседание, посвященное сто двенадцатой годовщине со дня рождения Владимира Ильича Ленина, открывает лиса, хитрая бестия Витя Гришин, первый секретарь МГК КПСС («Ведь я тебя насквозь знаю»).

Звучит гимн Советского Союза. Опять все встают.

— Слово для доклада предоставляется товарищу Андропову Юрию Владимировичу!

В зале, только что слегка шелестевшему,— мгновенная, напряженная тишина.

«Отлично! Не ожидали, сукины дети? Во всяком случае, многие не ожидали. А уж все эти высоколобые советологи и кремленологи, предсказатели хреновы, наверняка предрекли сегодняшнюю трибуну Косте Черненко. Спокойно, спокойно! Никаких эмоций».

Он идет к трибуне не торопясь, но и не очень медленно, встречает взгляд министра обороны товарища Устинова, и тот еле заметно кивает ему.

Юрий Владимирович Андропов на трибуне. Небольшая пауза. Через толстые стекла очков он всматривается в зал. Сплошная масса, сливающаяся в серо-темное полотно. Или поле, которое поднимается вверх под небольшим углом.

Так… Начало. Энергично, с напором. Совсем немного пафоса.

— Товарищи! Гигантская фигура Ленина — революционера и мыслителя, его идеи и его дела обозначили решительный поворот в судьбах человечества. Победа Великого Октября, у истоков которого стоял Ленин, как бы разорвали единое течение исторического времени. («Что верно, то верно!» — восклицаю я, автор, изнемогающий над мифом об Андропове…) На одном полюсе возник и бурно прогрессирует мир освобожденного труда, устремленный в будущее. На другом — сохранился и еще сохраняется мир эксплуатации и насилия, уходящий в прошлое. Существование и противоборство этих двух миров представляют собой наиболее фундаментальный и глубокий факт социального и политического развития человеческого общества в двадцатом веке.

«Все. Теперь ускорить темп, побыстрее пропустить эту воду… А дальше — убежденность, твердость, нотки если не восторга, то победоносной радости».

— …Все эти сдвиги, приближающие торжество новой, коммунистической цивилизации, неразрывно связаны с именем, делами, идейным наследием Владимира Ильича Ленина. Ленинизм был, есть и будет победоносным оружием мирового пролетариата, всех, кто борется против старого мира и строит новый мир.

(Из стенограммы торжественного заседания: «Продолжительные аплодисменты».)

Пока аплодисменты гремели, Юрий Владимирович Андропов думал, слепо смотря в зал:

«Интересно, кто из сидящих там прочитал хотя бы основные работы нашего основоположника? Найдется хотя бы один такой? Разве что деятели из Института марксизма-ленинизма во главе с товарищем Егоровым. А любопытно, где там, на каком ряду, его правая рука несравненный Владимир Палыч Заграев? Надо же! Уже работая в институте, правда, младшим научным сотрудником, почитывал «Майн кампф», одновременно работая над какой-нибудь статейкой о теоретическом наследии Владимира Ильича. Да…»

В зале уже была тишина, напряженная и тревожная.

«Что это я? — Он взглянул на часы.— Ничего. Потеряно не больше тридцати секунд. Но… Не отвлекаться, не отвлекаться…

Опять общие места. Скорее, скорее!

Вот! Внимание… Пафос и постепенная теплота в голосе. Чуть-чуть повернуться к нему. Боже! Да слышит ли меня Леня? И вообще, понимает ли он, что происходит?»

— …И мы имеем полное право сказать: Коммунистическая партия Советского Союза верна великому делу Ленина, верна марксизму-ленинизму. Советский народ, тесно сплоченный вокруг своей родной партии, ее Центрального Комитета во главе с выдающимся ленинцем Леонидом Ильичом Брежневым, уверенно идет по пути коммунистического строительства!

(Из стенограммы торжественного заседания: «Продолжительные аплодисменты».)

Дальше доклад катался как по маслу: все привычно, апробировано, только, пожалуй, в более сжатой форме — молодцы референты и помощники. Ничего не скажешь: молодые мозги.

Однако приближаются несколько,— они отчеркнуты,— которые принципиальны, новы. С одной стороны, кость молодым партийным кадрам всех уровней, пусть грызут ее — пока,— не боясь за свои теплые кресла. С другой — предупреждение всей внутренней фронде: послабления, господа диссиденты и интеллектуалы, в сторону буржуазных «демократических» свобод не будет.

Сейчас, сейчас. Так… В голосе — твердость, спокойствие, немного, совсем чуть-чуть металла.