Игорь Минутко - Бездна (Миф о Юрии Андропове)

И вот сейчас, в ночном лайнере, который летел над спящей Европой, Рафт работал: уже был исписан блокнот, первая статья вчерне почти готова. Отшлифовать, пожалуй, усилить несколько мест, расставить акценты. И по прибытии в Нью-Йорк — прямо в редакцию, за свой компьютер.

«Лететь еще несколько часов,— думал американский журналист,— Может быть, успею набросать конспект второй статьи. Только бы не одолела сонливость».

Он нажал кнопку вызова бортпроводницы.

Через минуту появилась стюардесса — длинноногая, стройная, с высокой грудью; она была блондинкой, густая челка падала на лоб.

У Рафта потемнело в глазах.

— Я вас слушаю,— Жозеф молчал,— Вы плохо себя чувствуете? Да что с вами?

— Ничего, ничего! Я в порядке. Принесите, пожалуйста, большую чашку кофе. И покрепче.

…В первый день пребывания Жозефа Рафта в Ленинграде, а именно третьего августа 1982 года, на подмосковной станции Сходня по Октябрьской железной дороге произошло в общем-то рядовое, особенно для милиции, событие: на квартиру к местному участковому Михаилу Захаровичу Прудкину — а жил он в собственном доме с большим палисадником, в котором роскошно цвели белые и оранжевые флоксы,— прибежали два мальчика лет десяти с лицами, искаженными страхом и ужасом.

— Там…— начал один из них, еле выговаривая слова.— Она в кустах…

— Страшная…— прошептал второй мальчик.

— Фу-ты!…— в сердцах сказал Михаил Захарович, пятидесятитрехлетний тучный мужчина с огромным животом, уже все поняв и поднимаясь из-за стола (он в этот час обедал).— Только этого сегодня не хватало! Где? Пошли.

Через два часа на стол начальника местного отделения милиции лег документ, написанный от руки корявыми неровными буквами, клонящимися то вправо, то влево:

«РАПОРТ

Школьниками Видеевым Сергеем, Садовая, д. 12, и Войковым Евгением, Садовая, д. 17, примерно в 13 час. сего дня у полотна железной дороги в трехстах метрах от станции в направлении к Фирсановке обнаружен труп женщины со следами насилия: три ножевые раны в области сердца, лицо изуродовано до неузнаваемости, очевидно, ударом большого тяжелого предмета. При первом осмотре на месте преступления предметов убийства не обнаружено. При убитой никаких документов или вещей не оказалось. Она была только в летнем изорванном платье, подол задрался до груди. На животе трупа длинный белый шрам от пупка к паху.

Сейчас на месте преступления работает прибывшая из Химок в 13 час. 55 мин. следственно-оперативная группа.

3.VIII.82. 15 час. 20 мин.

Ст. лейтенант М. Прудкин».

Пять больших статей Жозефа Рафта о Юрии Андропове, опубликованные в журнале «Нью-йоркер», имели огромный успех в разных слоях американского общества, вызвали дискуссию в прессе, были перепечатаны рядом европейских изданий. И наконец достигли ушей радиослушателей в Советском Союзе: когда на волне «Голоса Америки» статьи полностью передавались в эфир, мощные глушилки, круглосуточно работавшие в СССР, прекращали свою забойную, в буквальном смысле слова, деятельность.

В этот день в Нью-Йорке в небольшом зальчике, который находится в полуподвале одного из небоскребов Манхэттена, состоялось первое выступление русского поэта Василия Воскресеньева. На нем присутствовал Жозеф Рафт — он, человек пунктуальный, сам разыскал поэта, обнаружив в информационном отделе своего журнала крохотное объявление в несколько строк о семи встречах с «читателями» гостя из России в городах Америки. И вот — первая встреча в Нью-Йорке.

Василий Александрович, который, естественно, забыл о своем приглашении, сделанном американцу в Переделкино, тем не менее чрезвычайно обрадовался, когда в телефонной трубке, в скромном номере трехзвездочного отеля, услышал голос Рафта.

На концерте Жозеф был почетным гостем, сидел в первом ряду, и хотя не понимал того, что говорит со сцены Воскресеньев, темпераментно жестикулируя, не понимал смысла стихов, только интуитивно иногда, как ему казалось, догадывался, но постепенно заразился энтузиазмом зала, который был переполнен, вместе со всеми аплодировал, его растворила в себе восторженная, нервно-приподнятая атмосфера этого необычного литературного вечера.

А потом он с Василием Воскресеньевым оказался в русском ресторанчике в Бруклине, и за соседними столиками сидело много людей, которых Рафт видел в зале, где выступал поэт,— здесь как бы продолжалась встреча с читателями: к Воскресеньеву подходили мужчины и женщины, иногда с рюмками или бокалами, что-то говорили, чокались с Василием Александровичем и с Жозефом, улыбались ему, хлопали по плечу. Было похоже, что здесь все друг друга знают.