Дмитрий Дмитриев - Золотой век

— Да. Чему дивуешься?

— Странно.

— И ничего нет странного.

— Какие же у тебя с ним счеты?

— Думаю, что для тебя это, ваше превосходительство, все равно, и знать тебе нечего.

— Верно. Я в том не имею никакой нужды. Но только ты мне должен сказать, каким родом ты можешь освободить меня от ненавистного князя, или, как ты говоришь, убрать его с дороги? — пристально посматривая на Волкова, спросил у него Потемкин.

— Я думаю, тебе все равно, как бы я ни убрал.

— Ну нет. Ты должен сказать!

— Даже «должен»? Вот как! А если я не скажу?

— Тогда я посоветую тебе убраться от меня.

— Вперед давай сторгуемся, мой старый приятель, ваше превосходительство. Ведь дешево я не возьму.

— А я дорого не дам.

— Ну это ты врешь, ваше превосходительство.

— Послушай, Волков! Перемени свой тон, мне это не по нраву.

— Скажите, какие нежности! А помнишь былое время в Москве, когда у тебя в карманах посвистывало. Кажись, в ту пору мой тон тебе по нраву приходился, а больше того мои деньги.

— Никак ты попрекать меня задумал? Все, что я взял у тебя, я с лихвою готов отдать, — хмуря брови, проговорил Потемкин.

— Потрудитесь, ваше превосходительство, я сильно обнищал. Судьба переменчива. Когда-то я был чуть не Крез, а ты голяк, в теперь вышло наоборот.

— Сколько тебе?

— Странный вопрос. Давай больше.

— Сто будет?

— До большей получки хватит.

— А ты надеешься на большую получку, Волков?

— Надеюсь, ваше превосходительство.

— С кого же ты ее получишь?

— Слушай, Григорий! Оставь, говорю, со мною комедию ломать. Говори, что дашь, что заплатишь, и князька я уберу с твой дороги.

— Пять тысяч. Довольно?

— Дешево покупаешь, ваше превосходительство. Пятьдесят тысяч и меньше ни копейки.

— Да ты с ума сошел! У меня таких денег никогда и не бывает.

— Поройся, может и больше найдешь.

— Ты, Волков, дело говори. Таких денег я тебе не дам.

— И не надо. Пожалеешь десятки тысяч, упустишь миллионы.

— А если я тебе дам, что ты просишь, ты избавишь меня навсегда от моего ворога? — кладя руку на плечо Волкова, тихо спросил у него Потемкин.

— Навсегда. На веки вечные.

— Как, каким способом, ты мне скажешь?

— Отчего не сказать, скажу, когда сторгуемся.

— Может, ты думаешь князя на дуэль вызвать?

— Это князя-то, Петра Михайловича, на дуэль? Ну нет, ваше превосходительство, мне жизнь моя еще не надоела. В стрельбе князь не уступит самому Вильгельму Теллю, а шпагой владеет даже лучше его, в десяти местах насквозь меня проденет. С князем Голицыным на дуэль выйти, надо наперед себе отходную прочитать.

— Если не на дуэль, то как же?

— Вперед сторгуемся, а там скажу.

Долго еще промотавшийся дворянин Михайло Волков находился в гостях у Потемкина и, запершись в кабинете с хозяином, имел совещание.

И с веселым лицом, и с полным карманом денег, оставил квартиру будущего всесильного вельможи.

Спустя дня три после описанного в предыдущей главе, весь Петербург был страшно поражен известием, что князь богатырь, Петр Михайлович Голицын, убит на дуэли каким-то мелкопоместным, никому неведомым дворянином, Михаилом Волковым, и что секундантом со стороны князя был не кто иной, как молодой генерал Потемкин.

Это известие произвело сильное впечатление на императрицу Екатерину Алексеевну.

Вся полиция была поставлена на ноги, чтобы отыскать дуэлиста, убийцу князя Голицына, но его, как видно, и след простыл, потому что сколько его ни искали, нигде не могли найти.

Государыня потребовала Потемкина для объяснения относительно дуэли, в которой он был секундантом.

Бледный как смерть переступил Григорий Александрович кабинет императрицы.

Строгим, проницательным взглядом встретила его государыня.

— Не думала я, генерал, что вы станете нарушителем моих постановлений, — значительно проговорила она.

— Простите… простите, всемилостивейшая монархиня, — опускаясь на колени, дрожащим голосом промолвил Потемкин.

— Разве вам не известно было постановление мое о дуэлях?

— Известно, государыня.

— И вы знаемо нарушили это постановление?

— Я… я не смел бы думать, не посмел бы нарушить вашу волю, если бы… если бы…

— Что «если бы»?..

— Покойный князь, Петр Михайлович, не упросил меня быть секундантом и никому про то не говорить. Он взял с меня слово дворянина. Своим непослушанием я заслуживаю ваш справедливый гнев, ваш суд, может быть и казнь.

— Кто убийца князя? Вы должны это знать.