Генри Хаггард - Элисса

Тут я хорошенько прочистил нос, подошел к носорогу, сел ему на голову, подумал и решил для себя, что утренняя охота удалась на славу.

Поскольку уже наступил полдень, и дичи я настрелял достаточно, мы торжественно вернулись в лагерь, где я принялся тушить мясо буйвола с овощами. Когда оно было готово, мы поели, и я лег вздремнуть. Но часа в четыре Гобо разбудил меня и сказал, что со мной хочет увидеться вождь одного из краалей Вамбе. Я приказал привести его, и он тут же явился: маленький, сморщенный, болтливый старик, в набедренной повязке и засаленном потертом кароссе из меха горных кроликов.

Я велел ему сесть и, не дав рта раскрыть, принялся ругать его, на чем свет стоит. Как посмел он столь наглым образом потревожить мой покой? Как ему даже в голову пришло нарушить сон такого важного и знатного господина для разговора с таким ничтожеством, как он?

Я говорил так, ибо знал, что это произведет на него впечатление. Ведь как рассуждают дикари: только действительно могущественный человек осмелится разговаривать таким тоном. Сами они, как правило, ужасные задиры, и наглость кажется им признаком силы.

Старик перепугался не на шутку. Отчаянью его нет предела, сердце его разрывается, он вполне сознает меру своей вины, бормотал он. Но ждать было нельзя. До него дошел слух, что в этих краях появился великий охотник, прекрасный белый человек, он даже не мог представить себе, насколько прекрасный, пока не увидел своими глазами (это обо мне-то!), и он пришел просить у меня помощи. Дело в том, что три огромных слона, каких никто еще не встречал, вот уже много лет наводят ужас на их крааль, совсем небольшой поселок, крааль великого вождя Вамбе, где они живут и держат скот. За последние годы слоны нанесли им большой ущерб, а вчера ночью растоптали все маисовое поле, и он боится, что, если слоны придут опять, жители поселка в будущем году погибнут с голоду. Пусть добрый белый охотник придет и убьет слонов. Ему это будет нетрудно, о, совсем нетрудно! Пусть он только спрячется на дереве, поскольку сейчас полнолуние, а когда слоны придут, белый охотник поговорит с ними с помощью ружья, и они упадут мертвыми, и настанет конец мучениям всей деревни.

Конечно, поначалу я тянул время, отнекивался, но сделал вид, будто уступаю, представив свое согласие, как величайшее одолжение, хотя в глубине души был в восторге от предоставившейся мне возможности. Правда, я поставил условие — немедленно послать гонца к Вамбе, чей крааль находился отсюда на расстоянии двух дней пути, и сообщить ему, что я намереваюсь в ближайшие дни прийти и засвидетельствовать свое почтение и попросить официального разрешения на охоту в его землях. Еще я велел передать, что собираюсь преподнести ему хонго, то есть богатые подарки, и надеюсь купить у него немного слоновой кости, которой, как я слышал, у него предостаточно. Старый джентльмен пообещал тут же исполнить все, что я просил, хотя по его поведению мне показалось, что у него были сомнения относительно того, как это сообщение будет принято. Мы свернули лагерь, направились к нему в крааль, и за час до заката оказались на месте. Крааль представлял собой скопление хижин, окруженных весьма непрочной колючей изгородью; их было около десяти. Он располагался в горном ущелье, по которому бежал ручей. Ущелье густо поросло лесом, но возле крааля зарослей не было, и там, на хорошей почве, нанесенной ручьем, расстилалось поле акров в двадцать — двадцать пять. Одна из хижин стояла на краю поля, в ней хранились запасы маиса, а сейчас еще жила старуха, первая жена нашего новоиспеченного приятеля — вождя крааля.

Случилось так, что эта почтенная мадам, не сойдясь со своим супругом во взглядах относительно того, какой властью должна обладать более молодая и более любимая жена, отказалась жить в краале и, дабы продемонстрировать свое недовольство, поселилась среди початков маиса. Как выяснилось впоследствии, наказала она только себя.

Неподалеку от этой хижины рос огромный баньян. С первого взгляда на маисовое поле было ясно, что старый вождь не преувеличил урона, нанесенного еще не созревшему урожаю. Около половины посевов было уничтожено. Слоны-гиганты съели сколько смогли, а остальное втоптали в землю. Я рассмотрел их следы и вернулся в потрясении. Таких следов мне в жизни не доводилось видеть. Они были просто невероятных размеров, особенно следы старого слона, у которого, по словам туземцев, был только один бивень. Каждый отпечаток вполне мог служить хорошей сидячей ванной.