Станислав Гагарин: Евпатий Коловрат

— Нет, — растерянно ответил Иван, — не узнал… А разве тебе он знаком?

— Знаком, — сказал князь. — И тебе знаком.

— Неужели?! — воскликнул воевода, догадываясь, и голос его дрогнул, сорвался. — Неужели…

— Да, — кивнул, посуровев лицом, Олег Красный. — Это он, Глеб. Бывший князь. Бывший человек.

— Дела, — выговорил с трудом Иван. — Что же ты молчал?

— А что говорить? Сама судьба его покарала. Иудина доля…

Снова ехали молча и оживились, лишь когда вывернули к опушке и увидели по-над берегом реки светло-желтые срубы недавно отстроенной деревни.

Ночь была ясной, покойной. Это была последняя ночь века, который впоследствии, по новому исчислению, назовут тринадцатым. А пока сидел в келье и записывал ослабевшей рукою седобородый старец: «В лето 6808…» [9] Год 1300-й нашей эры. .

Ничем не примечательно было лето сие. Ни набегов особливо кровавых на медленно восстающую из руин Русскую землю, ни значительных свар между князьями, ни обильного урожая, ни злого голода. Год как год, обычный в череде долгого татаро-монгольского ига.

Но в последнюю ночь этого года завершил свой благородный труд летописец Федот Мудрый. В канун своего восьмидесятилетия он закончил историю славного жития великого воина рязанского Евпатия Коловрата, страшную повесть о разорении Рязани Батыем.

Федот писал всю ночь, в его годы плох сон у человека, да и рукопись была близка к завершению, не хотелось откладывать ее на новый год…

Он дописывает последние слова и долго сидит, глядя в стену монастырской обители, будто проникает сквозь время мысленным взором.

Лица, знакомые лица наплывают, идут из далекого времени. Вот и князь Олег Красный, умерший в лето 6766, и сын его Роман, надежда рязанская, убитый в стане Бату-хана двенадцатью годами позже, и покинувший этот мир воевода Иван, и Евпатий Коловрат, первый его наставник, и Медвежье Ухо, суровый ратник, опекавший летописца, тогда еще юного дружинника, и учитель его Верила…

Он, Федот, завершил работу. Прозванный Мудрым, он рассказал потомкам правду.

Старый летописец с усилием встает, шаркающей неторопливой походкой подходит к тусклому слюдяному оконцу, за которым рождается первый день нового века.

Окно мутное, и зрение у старика слабое. Федот вздыхает, идет к двери, выходит наружу.

Просыпается обитель. За крепостными стенами монастыря Иоанна Богослова старику не видно солнца, но лучи его коснулись уже куполов храма.

«Споткнулось время, — думает летописец, — для нас, русских, споткнулось… Но бег времени не прекратился. И у нас достанет сил, чтоб исправить содеянное пришельцами, вернуть Русскую землю на истинные круги ея».

Старый Федот не знает, что пройдут еще долгих восемьдесят лет, прежде чем русские войска разобьют хана Мамая на Куликовом поле и тогда еще не придет полное освобождение. Он не знает, когда минет лихолетье, но старый летописец верит, что недаром пролили кровь резвецы и удальцы рязанские и славные русские воины других земель тоже.

Федот Мудрый чувствует, как прибывают силы, осознание выполненного долга окрыляет его. И он возвращается в келью, к столу, где оплывает свеча и лежит свиток.

Он садится за стол и, улыбнувшись пришедшей мысли, медленно выводит последние строки:

«Радуется купец, прикуп сотворив, и кормчий в отишье пристав, и путник, в отечество свое пришед, тако те радуется книжный описатель, дошед конца книгам».

Лось — Большая Медведица. Стожары — созвездие Плеяды. По ним в древности определяли время ночью.

Спень — старинное выражение для обозначения промежутков ночи, точнее, ночного сна. («Первый, второй и третий спень, а четвертого не бывает…»).

Один из героев «Слова о полку Игореве».

Братич — племянник.

20 июля 1217 г.

Деревянный топор.

Толковый, сообразительный, дельный (мещерск.)

Для перевода в современное летосчисление необходимо отнять число 5508. В данном случае год 6746-й соответствует 1238 году нашей эры, или от рождения Христова

Год 1300-й нашей эры.