Станислав Гагарин: Евпатий Коловрат

Батыев шурин взмахнул рукой, сверкнула кривая сабля, клинок метнулся к незащищенной шее Коловрата.

Но случилось непредвиденное. Никто не успел углядеть, как тяжелый меч перекинул Евпатий из правой руки в левую. С резким лязгом ударил саблей Хостоврул в подставленный вовремя меч Коловрата. Знаменитый заморский клинок монгола не выдержал и переломился.

И тут поворотив коня — без поводьев, движением ног, — Евпатий вознес обеими руками меч, кованный в Кузнечной слободе славной Рязани, и обрушил его на Хостоврула.

Это был страшный удар русских воинов, о нем знали и боялись его многие враги, приходившие за наживой на эту землю.

Коловрат метил в основание шеи, наискосок, и меч его развалил богатыря Хостоврула, как полено. Ошеломленные страшной гибелью Хостоврула, монголы недвижно стояли на левом берегу Клязьмы. Евпатий Коловрат поднял коня на дыбы, поворотил его на задних ногах вправо и поскакал вниз по течению реки, выжидая, когда сольется с ним его дружина.

Шатер Бату-хана оказался сейчас по левую руку Коловрата и немного впереди, к нему и мыслил воевода прорваться.

Пронзительная тишина, что воцарилась в окружении Повелителя Вселенной, когда его шурин распался на части, нарушилась тоненьким воем-плачем. Это выл Бату-хан. Он раскачивался из стороны в сторону, суча кулаками, и скулил, не отрывая глаз от скачущего по льду Клязьмы коня Хостоврула со страшной ношей на спине.

Темникам и мурзам, окружавшим Повелителя Вселенной, долго потом чудился этот вой.

— А-а-а! — закричал вдруг Бату-хан и принялся размахивать руками.

Но это не были жесты отчаяния.

Взмах рукой — и пошла на лед реки правая тьма. Еще взмах — новая волна воинов понеслась навстречу рязанцам. Кривой Сыбудай одобрительно скалился. Он был доволен молодым монголом — тот быстро овладел собой, успев и достойно поскорбеть о погибшем родиче, батыре Хостовруле…

Рязанцев было мало, совсем мало, но одержимые гневом, они дрались неистово и грозно. «И стали сечь без милости, и смешалися все полки татарские. И стали татары точно пьяные или безумные. И бил их Евпатий так нещадно…»

Ратник Медвежье Ухо держал меч обеими руками и работал им размеренно и добротно. Достать его было невозможно, несокрушимым казался опытный, закаленный в боях вояка-рязанец. Не отставали от Медвежьего Уха остальные дружинники, кто не раз бывал с Евпатием Коловратом в походах. А вот те, кто пришел в ратники недавно, те гибли быстро… Но и они успевали отправить в небытие хоть одного, а то и двух ненавистных пришельцев.

Ржали кони, лязгало оружие, на разные голоса орала битва, затеянная на белом-белом клязьминском льду.

С первых минут боя рязанцы стали смещаться к правому берегу реки, чтобы не дать себя отрезать от леса. Но скоро с двух сторон монголы стали обтекать сплотившихся дружинников, стараясь заступить им дорогу. И заметив это, Коловрат подал знак пробираться к недальней, сине-зеленой опушке.

Вот рязанцы вырвались на берег, вот и до леса рукой подать. Монголы преследуют их, но больше для вида, чтобы не обвинили потом их в проявлении трусости, да и друг перед другом старались, ведь один оплошает — всей десятке, в которую он входит, не жить.

И тут увидел Коловрат необычного воина, одеянье на нем монгольское, лицо белое и русая борода.

«Что за диво?» — мелькнуло у Евпатия.

А «монгол» вдруг закричал по-русски:

— Эй, Коловрат! Куда отступаешь? Или смелость твоя на Хостовруле избыла?

«Так это же Глеб, предатель! — догадался Коловрат. — Ну, погоди, Иуда!»

— Бросай оружие, Коловрат! Бату-хан простит тебя!

Коловрат кинул коня на Глеба, но тот уклонился от встречи, бросился в сторону, к лесу.

Воевода преследовал его.

А сотник Иван схватился с Барчаком. Хоть и стар был половецкий хан, но боец хитроумный, знал уловки. Умел он уходить и от страшного удара, которым Евпатий располовинил сегодня Хостоврула.

Барчак и бой повел так, чтоб вызвать сотника на этот удар, а потом, избежав его, поразить русса насмерть. И все шло по задуманному, когда сошлись эти двое в поединке. Вот взметнул Иван меч, будто бы готовясь разрубить Барчака, и хан тотчас изготовился к ответному удару. Но многоопытен был Иван, меч его, готовый опуститься на плечо Барчака, в малую долю времени изменил движение, пошел косо, и голова половецкого хана покатилась по снегу…