Станислав Гагарин: Евпатий Коловрат

Бату-хан шел со своим войском, куда Ока его вела. Дальше стояла Коломна, последний оплот княжества Рязанского. От нее вел речной путь к Москве, тут начинались владения князя Владимирского. От разоренной дотла Москвы Бату-хан пойдет ко Владимиру и Суздалю, но это будет ближе к весне, а пока войско неуклонно надвигалось на обреченную Коломну, и Повелитель Вселенной уже собирался покинуть Переяславль, двинутся под стены осаждаемого города.

…За передовыми отрядами, рассказывал Медвежье Ухо, идет обоз с припасами, с женами и детьми монголов. Обозы охраняют небольшой стражей, да и та чувствует себя вольготно: шарит по брошенным избам, подбирая то, что осталось от первых грабежей, вылавливает не успевших скрыться рязанцев.

Тысячи полоненных русичей гонят монголы к Дикому Полю, где, говорят, продают их, как скот, заморским купцам.

— Сюда бы направить первый удар, — сказал Иван, вникая в рассказ Медвежьего Уха.

Евпатий Коловрат согласился, и втроем они пошли к князю.

Олег Красный полулежал на одеяле из оленьих шкур. Он медленно приподнялся, ратник Медвежье Ухо бережно придвинул под спину князя большую подушку…

— Понимаю вас, други мои, понимаю, — выслушав Коловрата, сказал князь. — И сам готов скакать на выручку единокровным моим рязанцам. Но хватит ли сил?

— Могу я молвить слово? — спросил Иван.

— Говори, сотник, — разрешил Олег Красный.

— Ежели с нашей дружиной, — начал Иван, — супротив Бату-хана не выстоять, то малые его отряды, обозы наперво, неужто не захватим? На своей-то земле мы все ходы-выходы знаем. Нам и ночь — не помеха.

Задумался князь.

— А что, — сказал он, наконец, — это дело. Нападать ночью, нежданно. Брать их обозы, которые с малой охраной. Небольшие отряды, что отбились от главного войска, вчистую уничтожать… И тут же, словно тень, уходить… Налетели, смяли, вырубили врагов — и нет нас больше. Это дело!

…Отряд был смешанный. Большую половину его составляли люди половецкого хана Барчака, остальные — разноплеменное воинство Бату-хана, которое он привел с собою на русскую землю, воинство, скрепленное небольшим количеством его единоплеменников-монголов, занимавших почти все командные должности в Батыевой орде.

Сейчас Барчак спешил под Коломну, где у стен города раскинула главный стан орда. Повелитель Вселенной готовился одолеть очередную крепость на долгом кровавом пути к манящему его Великому морю…

Половецкий хан рассчитывал появиться в стане Бату-хана, когда штурм Коломны уже начнется и сопротивление русских ослабеет. Тогда потери Барчака будут невелики, а добычу он постарается захватить немалую, хотя меряться по жадности с монголами трудно даже ему, старому и мудрому волку Дикого Поля.

Торопился Барчак, потому что узнал, будто монголы уже пошли на приступ города.

Ночь застала отряд Барчака на окском льду, на переходе. До жилья добраться не успели, и потому выбрались на берег. Рядом шло мелколесье, стали рубить деревья на костры, но живое дерево занималось нехотя, костры дымили, воины ругались, без горячего мяса и сон не в сон, не наберешь сил для завтрашней дороги.

Кое в чем, однако, им повезло. Приближенные Барчака, высланные в разведку, наткнулись на заготовленное какими-то русскими сено.

Теперь и для костра была пожива — сено заставляло заледенелые сучья гореть веселее. И лошади накинулись на еду.

Плотно заправившись сваренным на огне мясом, люди Барчака легли у догорающих костров. Выставили охрану — не от врагов (кто может угрожать воинам непобедимого Бату-хана?!), а чтобы следила за лошадьми, оберегала их от волков.

Костры догорали, но тепло еще шло к морозному черному небу.

Сквозь меха, которыми были закутаны часовые, холод не проникал, но усталость брала свое. Лошади вели себя смирно, и подремывали часовые. Они так и умерли, не успев испугаться, под ударами русских ножей.

Теперь врагов можно было бы повязать сонными, и прежде так оно и свершилось бы, пошли бы монголы и половцы в обмен на захваченных матерей, жен и дочерей. Но где бы русские держали пленников, когда их самих приютили мещеряки, когда у них не было ныне ни городов, ни деревень…

— Их лошади нам послужат, — шепнул сотник Иван Евпатию Коловрату. — А этих…

— Смерть за смерть! — тихо сказал Евпатий и медленно поднял тяжелый меч. — Вперед, рязанцы!

Дружина плотным кольцом окружила вражеский стан, кольцо сузилось, раздались крики, стоны, проклятья, предсмертные хрипы.