Деннис Лихэйн: Настанет день

Человек на пожарной лестнице уперся локтями в ограждение и прицелился.

Дэнни закрыл глаза.

Он услышал какой-то дикий гортанный вой и подумал: а не сам ли он так орет? Звяканье металла, еще один, более пронзительный вопль. Он открыл глаза и увидел, что целившийся в него человек летит вниз, ударяется головой о булыжник, и тело его словно ломается пополам.

Первый выстрел Лютер услышал, когда уже миновал поворот в переулок. Он с минуту постоял на тротуаре, никаких звуков больше не уловил и пошел было дальше, но тут раздался второй выстрел, за ним еще один. Он бросился в переулок. Уже зажглись фонари, и он разглядел, что посреди переулка лежат двое, один пытается поднять пистолет. Это Дэнни.

А на пожарной лестнице — человек в черном котелке. Целится. Лютер увидал у мусорного бака кирпич, схватил его. Сперва он подумал, что это крыса, но когда крыса не дернулась, понял: нет, кирпич.

Дэнни откинулся на локти, тут-то Лютер и понял: сейчас свершится казнь, он почувствовал это нутром и испустил самый истошный вопль, на какой был способен, бессмысленное «А-а-а-а-а-а-а!», словно бы выпившее всю кровь из его сердца и души.

Человек на пожарной лестнице поднял голову, а у Лютера уже была занесена рука. Он прямо чувствовал под ногами траву, аромат полей в конце августа, запах кожаного мяча, земли, пота. Рука его превратилась в катапульту. Он словно увидел перед собой рукавицу принимающего и запустил в нее кирпич. И кирпич полетел вверх стремительно и целеустремленно, словно таково было его изначальное предназначение. Он явно был малый честолюбивый, этот самый кирпич.

Он попал сукину сыну прямо в его дурацкую шляпу. Смял и шляпу, и полголовы. Сукин сын пошатнулся. Попытался зацепиться за пожарку руками, потом ногами, но надежды на это у него было мало, чего уж там. И он упал, братцы. Рухнул, визжа как девчонка, и хряпнулся головой.

Дэнни улыбнулся. Из него кровь хлещет как из ведра, а он еще, черт его подери, лыбится!

— Второй раз… меня спас…

Подбежала Нора, стуча каблуками по камням. Упала на колени, склонилась над мужем.

— Компресс, детка, — выговорил Дэнни. — Твой шарф. Ногу оставьте. Грудь, грудь, грудь.

Она приложила шарф к дырке в его груди, а Лютер стянул пиджак и приткнул к другой дыре — той, что в ноге. Эта была побольше. Они стояли над ним на коленях.

— Дэнни, не оставляй меня.

— Не оставлю, — выговорил Дэнни. — Я сильный. Люблю тебя.

Норины слезы капали ему на лицо.

— Да, да, ты сильный.

— Лютер.

— А?

В ночи проблеяла сирена, потом еще одна.

— Знатный бросок.

— Молчи.

— Тебе бы… — Дэнни улыбнулся, и на губах у него запузырилась кровь, — в бейсбол играть.

Лютер вернулся в Талсу в конце сентября, когда накатила дикая жара. Перед этим он какое-то время провел в Ист-Сент-Луисе у дядюшки Холлиса: как раз достаточно, чтобы отрастить бороду. Мало того, он вовсе перестал причесываться, а котелок сменил на мятую кавалерийскую шляпу с обвислыми полями, с тульей, до которой уже добралась моль. Он даже позволил дядюшке Холлису себя закармливать, так что впервые в жизни обзавелся небольшим брюшком и чуть ли даже не двойным подбородком. Когда он слез с товарняка в Талсе, видок у него был как у бездомного бродяги. В полном согласии с планом. Бродяга с вещмешком.

Чуть не всякий раз, как он поглядывал на этот мешок, его начинал разбирать смех. Он просто не мог удержаться. На дне мешка лежали перевязанные пачки денег — доход одного хапуги за несколько лет. Все эти растленные годы теперь аккуратненько уложены, плотно увязаны, и от них пахнет будущим кое-кого другого.

Он отнес мешок на поросшее сорняками поле к северу от железнодорожных путей и закопал его при помощи лопаты, которую специально прихватил из Ист-Сент-Луиса. Потом двинулся в Гринвуд и зашагал по Адмирал-стрит, где проводил свой досуг криминальный элемент. Только спустя четыре часа он выследил Дымаря: тот выходил из бильярдной, которой не было в прошлом году, когда Лютер уезжал. Заведение называлось «Поулсон», и Лютер не сразу вспомнил, что это фамилия Дымаря. Если б раньше смекнул, то не потратил бы четыре часа, курсируя взад-вперед по Адмирал-стрит.

С Дымарем шли трое, и они его плотненько окружали, пока все вместе не добрались до вишнево-красного «максвелла». Один открыл ему заднюю дверцу, Дымарь нырнул внутрь, и они отчалили. Лютер вернулся на поле, выкопал мешок, взял из него то, что нужно, и снова зарыл. Вернулся в Гринвуд и отправился к противоположной окраине, где отыскал «Лавку утиля и подержанных автомобилей», которой заправлял старый Латимер Деваль, иногда подрабатывавший у дяди Джеймса. Живьем он никогда старого Деваля не видал, но, когда Лютер еще тут обитал, ему не раз случалось проходить мимо, а потому он знал, что у Деваля всегда имеется несколько развалюх на продажу.