Дэвид Мэдсен - Мемуары придворного карлика, гностика по убеждению

– Будешь приходить сюда каждую неделю, – сказала она. – Я буду встречать тебя в церкви, как сегодня. Надо, не теряя времени, дать тебе образование, как духовное, так и практическое. Начнем с практического, мой хороший.

– А что это такое?

– Надо научить тебя читать и писать.

– Я уже умею разговаривать, – сказал я немного разочарованно.

– Все умеют разговаривать, но сколько людей по-настоящему умеют говорить? Умение говорить – это физическая способность, умение разговаривать – это искусство. Тебе надо научиться определять, что именно ты хочешь сказать и как это лучше выразить. Потребуется отделка, finesse, стиль.

– Не знаю, о чем ты говоришь.

– Вот именно. Ты сам должен узнать. Не без помощи, конечно. Потом, позднее, я хочу, чтобы ты познакомился с другими людьми. С людьми как мы, Пеппе. С людьми, которые знают. С людьми истины.

Она встала и протянула руку.

– А сейчас пора уходить, – сказала она. – Лука проводит тебя во двор.

– Я сам знаю дорогу.

– Ему нужно будет отпереть дверь. Дверь всегда запирается, когда я возвращаюсь вечером домой.

Она нагнулась и легко поцеловала меня в лоб.

– До следующей недели, Пеппе. Верь. И будь сильным!

Я, конечно, не мог скакать от радости, когда шел домой, но за меня это делало мое сердце, оно прыгало и скакало, бешено ударяясь о скрывающие его мышцы.

Когда я пришел домой, моя мать ела сыр и пила собственную бурду. Она отвлеклась от еды ровно настолько, чтобы смачно рыгнуть и грозно спросить:

– Ты где был?

– В церкви.

– Врун сраный! С каких это пор ты начал ходить в церковь?

– Это правда. Я встретил красивую госпожу, которая живет в палаццо, как принцесса. Она собирается всему меня научить. Всему.

– Ты что, ужрался? Какая красивая госпожа?

– Госпожа Лаура Франческа Беатриче де Коллини.

Мать посмотрела на меня тупым рассеянным взглядом, она будто взвешивала, насколько вероятно то, что этот ее сын-выродок смог все-таки вызвать у кого-то жалость – да к тому же у богатой титулованной особы – и какую пользу можно получить, если это действительно так.

– Она дала тебе денег? – спросила она осторожно.

– Нет.

Плечи ее опустились.

– Тогда пошел вон.

– Твое несчастье в том, – сказал я, – что у тебя отсутствует finesse.

– Чего?

– Finesse.

Я был уверен, что произнес это слово правильно.

– То, что нельзя ни есть, ни пить, с чем нельзя трахаться и что нельзя продать, мне и в задницу не нужно, – сказала она, снова принимаясь за ужин.

Затем она посмотрела на меня и страшно оскалилась. В углублениях между зубов застряли полуразмокшие кусочки сыра.

– Красивая госпожа! – прошипела она. – Да какой красивой госпоже ты нужен, недомерок, если только нанять тебя вытирать ей жопу! Ха! Пошел отсюда, убирайся и оставь меня в покое.

В эту ночь я спал сном праведника.

Вот так началось мое образование. Два часа, один вечер в неделю, я сидел с госпожой Лаурой в библиотеке в ее palazzo, и она терпеливо вдалбливала мне основы грамматики, произношения, письма, риторики и стиля, развивая мой язык. Она рассказывала мне о великих и удивительных книгах, о поэзии, о музыке и живописи, о театре и об истории человечества. Она приоткрыла мне тайны небесных тел, тайны того, как движение звезд там, наверху, влияет на наши судьбы здесь внизу. Она рассказала мне о далеких странах, которые пекутся и жарятся под неумолимым солнцем, где выслеживают добычу необычные сказочные звери – одни с рогами на голове, другие со шкурой, состоящей из кованого металла, третьи не могут прожить без человеческого мяса. Она, в частности, рассказывала об одном прекрасном существе – о похожем на лошадь животном с одним спиральным рогом в середине лба, приручить которое может только девственница, положив его голову к себе на колени. Я выучил имена и титулы тех, кто правит королевствами этого мира. Я стал делать сложные вычисления, вначале на пальцах, затем в уме. Я стал понимать, как мыслить логически, что такое силлогизмы, почему одни аргументы истинны, а другие нет, и я начал изучать долгую, полную мук историю человеческой мысли, называемую философией.

В обучении Лаура пользовалась эвристическим методом и нашла во мне ум быстрый и жадный; увидела, что, в то время как уродливое тело беспомощно бьется, привязанное к земле, ум способен расправить крылья и свободно взмыть ввысь.

– Когда это все кончится? – спросил я однажды.

– Что когда кончится, мой хороший?

– Познание. Когда мы узнаем все?