Детлеф Блюм - Тайна придворного шута

Утро вечера мудренее!

Симон Шустер вздрогнул. Он только сел завтракать, как со своей утренней велосипедной прогулки вернулась Клаудиа. Если она ночевала в доме отца, то по утрам всегда отправлялась в парк Грюневальд. Голова Симона гудела после вчерашнего, и громкие звуки голоса дочери вонзились в мозг, словно тысячи раскаленных иголок. Разумеется, виски, которое он решил попробовать, проводив гостей, было лишним. Поэтому сегодня он с большим удовольствием оставался бы в постели вместо того, чтобы выслушивать двусмысленные приветствия будущего этнографа.

Клаудиа поцеловала отца и уселась за накрытый стол. Она уже успела переодеться после прогулки в застиранные до безобразия джинсы и умопомрачительный красный топик. Черные волосы были мокрыми после душа.

— Ты выглядишь так, будто вчера обкурился сигар, — прокомментировала она вид отца.

— Дочке сейчас лучше помолчать, — буркнул в ответ Симон, не удостоив ее взглядом, и отправился в соседнюю комнату, чтобы пролистать утренние газеты.

Завтрак, приготовленный Джулией для Симона, явно был призван сгладить последствия мучившего его похмелья: свежие огурчики, яичница с беконом, колбаски, селедочка, бульон, зеленый чай и свежевыжатый апельсиновый сок. Просматривая статью о завершившемся вчера конгрессе этнографов, Клаудиа старалась не шуршать газетными страницами, чтобы не мешать отцу. Она прекрасно знала: если тот начинал разговаривать с ней в третьем лице, следовало быть очень осторожной. Невольно ей в голову пришла цитата из Элиаса Ганетти: «Там люди читают газеты два раза в год: когда заболевают и когда выздоравливают». Она не знала, знаком ли этот пассаж отцу, но вслух процитировать классика не решилась.

Симон не успел побриться и причесаться, волосы его выглядели словно стог сена, разметанный летней непогодой. Этот удручающий пейзаж тем не менее не испортил девушке воскресного настроения. Единственное, что не очень радовало, — установившаяся этим летом жара. На часах не было еще и десяти, а от ночной прохлады не осталось и следа. Солнце палило нещадно. Клаудиа прикрыла глаза и поудобнее устроилась в плетеном кресле. Она наслаждалась тишиной, царившей вокруг, с неудовольствием думая лишь о том, что сегодня, как и каждое первое воскресенье месяца, в их доме состоится собрание клуба Фонтане [1]. Симон, конечно, приведет себя к этому времени в порядок, и Клаудиа уже представляла, как отец, опираясь на трость из черного дерева, приветствует в холле гостей, убедительно давая понять каждому, что особенно рад видеть именно его.

Симон едва ли был выше среднего роста. Многие дамы, приходившие в дни собраний клуба в их дом, были выше его. Но весь его внешний вид, зоркие темные глаза, привлекательное лицо с четко обозначенными чертами, ненавязчивая элегантность, а также умение располагать к себе людей, все, что Клаудиа со смешанным чувством иронии и восхищения именовала «мистерия великой гармонии», позволяло ему почти повсюду быть в центре внимания. Тем более у себя дома, когда он выступал в роли гостеприимного хозяина.

Буркнув что-то по поводу того, что не мешало бы привести себя в порядок, Симон поднялся и направился в ванную. Клаудиа не слушала его, погрузившись в размышления об удивительном манускрипте, прочитанном ею недавно. Она думала о том, что надо непременно показать отцу этот раритет… но не сейчас, а чуть позже, когда отец приведет себя в порядок и вновь займет свое место за столом, чтобы выкурить обязательную утреннюю сигару. Воскресные утренние часы, которые Симон посвящал ей одной, были самыми любимыми. Можно было поболтать ни о чем, обсудить прочитанные книги, не отказывая себе в удовольствии немного поспорить. Сегодня Клаудиа намеревалась сообщить отцу нечто особенное.