Ильденфонсо Фальконес - Собор Святой Марии

Ее отвязали, как только Грау вышел из мастерской, но все растерялись, не зная, куда положить девушку. Эстранья прибежала в мастерскую с оливковым маслом и мазями, однако, увидев живое мясо, только покачала головой. Арнау смотрел на все это издали — спокойно, но со слезами на глазах. Бернат настаивал, чтобы он ушел, но мальчик отказался. В ту же ночь Хабиба скончалась. Единственное, что свидетельствовало о ее смерти, было прекращение стенаний, похожих на плач новорожденного.

Грау, услышав о решении своего зятя из уст Хауме, растерялся. Этого ему только не хватало: два Эстаньола со своими приметными родинками бродят по Барселоне в поисках работы, рассказывают о нем всем, кто пожелает услышать… А таких сейчас найдется немало, ведь он почти достиг вершины. У Грау похолодело в желудке и пересохло во рту: он, Грау Пуйг, старшина Барселоны, консул гильдии гончаров, член Совета Ста, приютил у себя беглых крестьян! Знать восстанет против него. Чем больше помогала Барселона королю Альфонсу, тем меньше зависел он от сеньоров-феодалов и все меньше становились милости, которые знать могла получать от монарха. А кто оказывал самую большую помощь королю? Он. Кому наносило ущерб бегство рабов-крестьян? Знати, у которой была земля. Грау покачал головой и тяжело вздохнул. Да будет проклят тот час, когда он позволил этому крестьянину поселиться в его доме!

— Пусть он придет, — приказал он первому помощнику.

Когда Бернат явился, Грау, поджав губы, сказал:

— Хауме сообщил мне, что ты собираешься покинуть нас.

Бернат утвердительно кивнул.

— А что ты собираешься делать?

— Буду искать работу, чтобы содержать сына.

— У тебя нет профессии. Барселона битком набита такими, как ты: крестьяне, которые не смогли жить на своих землях, чаще всего не находят работу и в конце концов умирают с голоду. Кроме того, — добавил он, — у тебя даже нет карты на жительство, хотя ты и прожил достаточно долго в городе.

— О какой карте идет речь? — спросил Бернат.

— Это документ, подтверждающий, что ты прожил в Барселоне год и день и поэтому являешься свободным гражданином, не подчиняющимся сеньорам.

— А где можно получить такой документ?

— Его дают старшины города.

— Я попрошу его.

Грау взглянул на Берната. Грязный, одетый в простую рубашку и плетеную обувь, он выглядел жалко. Грау представил Берната, стоящего перед старшинами города и рассказывающего историю десяткам писарей: зять и племянник Грау Пуйга, старшины города, годами прятались в мастерской. Новость тут же начнет передаваться из уст в уста. Он и сам использовал подобные ситуации для нападения на своих противников.

— Садись, — пригласил он Берната. — Когда Хауме рассказал мне о твоих намерениях, я поговорил с Гиамоной, — соврал Грау, чтобы оправдать свое изменившееся отношение к происходящему. — Твоя сестра попросила, чтобы я сжалился над тобой.

— Мне не нужна жалость, — перебил его Бернат, думая о сидящем на тюфяке Арнау с его потерянным взглядом. — Годы тяжелой работы в обмен на…

— Это был договор, — отрезал Грау, — и ты с ним согласился. В тот момент ты был заинтересован.

— Возможно, — ответил Бернат, — но я не продавал себя в рабство, и сейчас у меня нет никакой заинтересованности работать на тебя.

— Забудем о жалости. Я не думаю, что ты найдешь в городе работу, тем более если тебе не удастся доказать, что ты — свободный гражданин. Без этого документа ты добьешься только одного — тобой просто воспользуются. — Грау вздохнул. — Ты знаешь, сколько крестьян-рабов бродят здесь в поисках работы? Они готовы работать даром только лишь для того, чтобы прожить год и день в Барселоне! Ты не сможешь конкурировать с ними, ведь у тебя на руках ребенок. Прежде чем тебе дадут карту на жительство, ты либо сам умрешь с голоду, либо умрет твой сын. Несмотря на то что произошло, мы не можем позволить, чтобы с маленьким Арнау случилось то же, что и с нашим Гиамоном. Хватит одной смерти. Твоя сестра этого не переживет.

Бернат ничего не ответил и спокойно ждал, что еще скажет Грау.

— Если тебе интересно, — продолжил тот, повысив тон, — ты можешь работать в мастерской на тех же условиях… и с соответствующей платой неквалифицированного рабочего, из которой у тебя будут вычитать за ночлег и еду.

— А сын?

— А что с ним?

— Ты обещал взять его подмастерьем.

— И я это сделаю… когда он подрастет.

— Я хочу, чтобы это было записано в договоре.

— Хорошо, — заверил его Грау.