Станислав Сенькин - Крест и меч

Радостно поскакали за ними арабы, думая, что загнали алан в ловушку. Хотели они показать своею удаль полководцу Усману-ад-Дину, разгневанному успешными вылазками аланской молодежи, но быстро поняли, что попали в ловушку сами. На холмах скрывались лучники и копейщики, которые пришли туда ночью. Лучники осыпали арабских конников стрелами, а копейщики быстро спустились с холмов и перекрыли конному отряду путь. И начали аланы уничтожать арабов. Быстро перебили они их, как ягнят.

Напряженно всматривался вдаль Усман-ад-Дин, пытаясь разглядеть детали боя, но скрывали холмы сцену избиения его воинов. Через какое-то время вновь показался из-за холмов отряд аланской молодежи. Вновь двинулись на арабов аланы, натягивая свои луки. Арабская же конница так и не показались из-за холмов. Понял тогда прославленный полководец, что нелепо погиб его конный отряд — полегло две тысячи отборных всадников от рук подростков и девушек. Закрыл тогда Усман-ад-Дин свое лицо от стыда, понял он свою ошибку — недооценил он своего противника, молодого аланского государя Оса Багатара. Он думал, что перед ним самоуверенный мальчишка, и расслабился. Дорого же он заплатил за свою ошибку! Но не все еще было потерянно. Собрался Усман-ад-Дин с духом и приказал выступить своим основным силам. Заревели верблюды, и войско арабов двинулось в наступление.

Значительно превосходила арабская сила аланскую. Арабы — прекрасные и бесстрашные воины, привыкшие побеждать, — сжимали в руках поводья и сабли. Не видно было аланам их лиц, полузакрытых повязками. Но чувствовали они силу, что скрывалась под этими повадками. Арабские верблюды свирепо скалились на аланских лошадей — своих смертельных врагов в борьбе за благоволение человека. Казалось, не только дух, но и плоть превратилась в булат. Степь содрогнулась, как при землетрясении, когда сошлись на поле две рати. Застонала земля, почувствовав кровь человеческую. Скрестились арабские сабли и аланские мечи, стоял громкий звон и лязг, как в кузнице при ковке. Не уступали в бою ни арабы, ни аланы. Но арабы встревожились — не боялись аланские кони верблюдов, шли смело в бой и били их копытами. Хороши были верблюды в каменистой пустыне — неприхотливые и смелые, но в степи лошади значительно превосходили их быстротой и маневренностью. Тем более это касалось аланских лошадей.

Но невзирая на это, не ослабили свой натиск арабы, продолжали яростно атаковать алан. Кричали они, что велик Аллах — крики эти поднимали их боевой дух. Не боялись арабы смерти, полагая, что Аллахом все предопределено от начала. Это была судьба — кисмет — победить или проиграть, жить или умереть. Но в любом случае они сражались на пути Аллаха — их ждал Джанаан и великие услаждения плоти и духа.

И стало казаться Осу Багатару, который рубился в самой гуще сражения, что уверенность арабов превозмогает дух алан, начинающих изнемогать под натиском воинственных мусульман. То же самое почувствовали и сами арабы — радостно крича, удвоили они свой натиск, намереваясь сломить дух, а затем и убить плоть алан. Крики «Аллах акбар» становились все более громкими, почти торжествующими. Наконец заметил Ос Багатар недавнего приходившего к нему арабского посланника Махмуда, яростно крушащего своих единородных кривым полумесяцем острой сабли. Шерсть его верблюда была в запекшейся от крови погибших алан. Хотя лицо его было закрыто, Ос Багатар узнал его по глазам, в которых горел огонь непоколебимого упорства и ненависти.

Махмуд тоже узнал в толпе сражающихся Оса Багатара и резво поскакал к нему. Думал он, что это его судьба — поразить аланского царя, чтобы прославился Аллах, бывший свидетелем их вчерашней беседы. Вспомнил ее и Ос Багатар, сжал в руках меч и смело ринулся навстречу мусульманину. Только на мгновение смутилось его сердце — что если падет он от руки предателя-алана? Не будет ли это означать, что прав жестокий Магомет, их пророк? Махмуд же, казалось, нисколько не смущался — его сердце было словно отлито из стали. Все и всегда склонялось под его уверенностью и упорством. А Оса Багатара обуревали сомнения, которые он старался всеми силами побороть.

И тут прижал уши конь аланского царя — словно услышал гром в степи среди ясного неба. Шум шел сверху. Взглянул молодой Ос Багатар на небо и увидел своего отца — старшего Оса Багатара, сидящего на белом коне. Белая борода отца развевалась на ветру, был он очень силен. За ним следовали воины его личного отряда, с которыми он погиб во время сечи со степняками Анвара и Сарата. Держали небесные алдары в руках крестообразные мечи и белые стяги. Шли они на подмогу аланам, и солнце отражалось от их доспехов. Половина неба не могла вместить в себя воинство вступившего в небесную рать Оса Багатара. Радостно смотрел с небес отец на сына и громоподобно возгласил: