Рихард Вейфер - Данте

Жребий был брошен. Корабли собрались плыть на юг. Там, в Неаполе, где сидели потомки гнусного Карла Анжуйского, который казнил Конрадина и завладел его наследством, там предстояло взвиться императорским орлам! И пусть даже Папа Климент, находящийся под французским влиянием, угрожает предать Генриха анафеме, если он вступит в Неаполь, — император Генрих мужественно и смело смотрит в будущее. Он верит в свое благородное дело, в храбрость своих немецких и итальянских сторонников, в военный флот города Пизы и союзной Сицилии, верит он и в немецкое войско под командованием своего младшего сына, короля Богемии, которое готовится перебраться через Альпы!

— Если Бог на нашей стороне, — утешает он себя, — ни Папа, ни Церковь не сумеют нас погубить, пока мы не разгневаем Господа!

В Пизе Генрих собрал свои силы и на весь мир провозгласил, что король Неаполитанский приговаривается к смерти за преступления против императора. И мир затаил дыхание. Скоро судья вынесет приговор, скоро Италия станет единой!

Восьмого августа 1313 года император вместе с войском выступил в путь, чтобы вершить расправу. Король Роберт уже смирился с тем, что спасти его может только одно — бегство во Францию!

Бежать ему не пришлось…

Таинственная, загадочная сила, которая так часто меняет все, связанное с надеждами или опасениями смертных, одним ударом перечеркнула все планы мужественного властителя! Двадцать четвертого августа 1313 года Генрих VII скончался от лихорадки. Произошло это в Буонконвенте, недалеко от Сиены.

Для гибеллинов и для всех, кто возлагал на императора свои последние надежды, этот удар оказался настолько неожиданным, что распространился слух, будто некий монах дал врагу гвельфов яд в причастии. Смерть императора вызвала великую скорбь не только в Пизе, которая похоронила в соборе труп властителя, но прежде всего среди того множества несчастных изгнанников, которые теперь больше не видели путей к возвращению на родину.

Данте Алигьери также погрузился в глубокий траур. Рассеялась светлая мечта о мессии нового времени, о справедливости, мире и счастье!

Но Флоренция и прочие гвельфские города захлебывались радостью, и в ходе величественных процессий, во главе которых несли крест, священники и прихожане пели благодарственные псалмы. Некий пришелец, задумавший перевернуть мир, стал достоянием земли, и страна снова радовалась обретенной свободе!

В ранний утренний час, как только открылись городские ворота Лукки, Данте Алигьери поспешил выбраться на природу. Он полной грудью вдыхал свежий воздух летнего утра, сняв с головы свой синий, несколько уже поизносившийся берет и радостно приветствуя восходящее солнце.

Глубокая печаль теснила сердце поэта. Он все еще не мог взять в толк, отчего Господь уготовил высоким стремлениям императора Генриха столь скорый конец. Как торжествуют теперь противники воцарения мира в Италии, как скорбят все те, кто жаждал наступления нового века справедливости и мира!

Теперь Италия представляет собой не что иное, как юдоль скорби и царство рабства, корабль без рулевого, когда кругом бушуют ужасные штормы! И ему самому, флорентийскому изгнаннику, подобно многим другим людям, разделившим его судьбу, приходится окончательно распрощаться с надеждой на возвращение к своим близким!

О, если бы можно было забыть прошлое, тогда, возможно, бурная душа поэта обрела бы желанный покой!

Но разве нет никакого иного выхода? Ну отчего же нет? Его отыскал святой Августин, сказавший: «Наше сердце не знает покоя до тех пор, о Господи, пока не обретет успокоения в Тебе!» Успокоение в Боге! Все, что требуется для этого успокоения, Данте всегда носит при себе. Он прекращает свои бесцельные странствия, присаживается на поросший мхом обрубок дерева, достает небольшую книжицу и погружается в чтение. Это одно из самых удивительных религиозных сочинений всех времен — «Откровение Иоанна Богослова» [74] Иоанну Богослову, ближайшему другу Христа, одному из двенадцати апостолов, на острове Патмос было видение о конце мира — Апокалипсис. !

Хотя Данте давно едва ли не наизусть знает священные книги, они неизменно влекут его и позволяют его душе воспарить над серой обыденностью будней.

Блестящими глазами, которые, похоже, не замечают окружающего земного мира, поэт любуется прозрачными, как стекло, каплями росы, блестящими в траве. Но на этот раз его мысли занимает не красота природы — они обращены к боговдохновенному пророку на Патмосе. И фантазия Данте рисует величественные картины «Откровения?»: всадников, несущих смерть и разрушение, свадьбу Агнца, певцов по берегам стеклянного моря, священного города с золотыми улицами. Каким утешением представляется звучащее свыше тысячи лет напоминание: «Будь верен до смерти и дам тебе венец жизни!» Изгнанник почти завидовал великим апостолам, которые также подвергались преследованиям в борьбе с земными владыками, изо дня в день вынуждены были опасаться быть брошенными в темницу и подвергнутыми унизительным пыткам. И все же они взирали на своих гонителей и хулителей с улыбкой презрения, потому что были удостоены чести подниматься на такие высоты и опускаться в такие бездны, о которых не имеют представления ни простой народ, ни земные философы и мудрецы. Ибо, хотя их постоянно одолевали земные страдания, им тем не менее было ведомо высшее блаженство — быть взятыми в рай и слышать сокровенные слова, которых не в силах выразить ни один из смертных!