Бернард Корнуэлл - Смерть королей

— Я решил начать войну, отец, — ответил я с удовольствием, — это намного интереснее, чем мир.

Он уставился на меня с ужасом. Я слез с седла и увидел, что Осферт выполнил мой приказ и подготовил всё для костра на деревянной части моста.

— Это солома, — сказал он мне, — и она влажная.

— До тех пор пока не загорится, — ответил я. Тростник был уложен связками поперек моста, под ним были спрятаны деревянные бруски в виде низкой баррикады.

Ниже по течению дым от горящих кораблей нарастал, в небо поднималась огромная колонна.

Солнце теперь было совсем низко, отбрасывая длинные тени на восток, где, должно быть, Сигурд уже услышал от обеих команд, что я близко.

— Ты начал войну? — догнал меня Уиллибальд.

— Стену из щитов! — крикнул я — Вот здесь! — я хотел сделать стену на самом мосту. Теперь неважно, сколько Сигурд приведет людей, потому что только несколько человек могут сойтись с нами на узком пространстве между тяжелыми деревянными перилами.

— Мы пришли с миром! — протестовал Уиллибальд. Близнецы, Цеолберт и Цеолнот, тоже протестовали, пока Финан выстраивал наших воинов.

Мост был достаточной ширины, чтобы на нем могли стоять в ряд шесть воинов с перекрывающимися щитами. Я поставил туда четыре шеренги воинов с топорами, мечами и большими круглыми щитами.

— Мы пришли, — повернулся я к Уиллибальду, — потому что Эорик предал вас. Это не имеет никакого отношения к миру. Это чтобы легче развязать войну.

— Спроси его, — я показал на Иванна. — Давай, поговори с ним, а меня оставь в покое! И скажи этим монахам, чтобы они прекратили свой проклятый кошачий концерт.

Потом из дальнего леса за мокрыми полями показались датчане. Тьма датчан, может быть, две сотни, все конные, и вел их Сигурд на великолепном сером жеребце, под знаменем с летящим вороном.

Он увидел, что мы ждем его, и для атаки ему придется послать своих людей на узкий мост. Поэтому он сдержал свою лошадь шагах в пятидесяти, спешился и пошел к нам.

Его сопровождал молодой человек, но все взгляды устремились на Сигурда. Он был крупным широкоплечим мужчиной со шрамами на лице, наполовину скрытым бородой, достаточно длинной, чтобы заплести две толстые косы и носить их обернутыми вокруг шеи. Его шлем отражал краснеющий солнечный свет.

Он не побеспокоился взять с собой щит или вытащить меч, и при этом он все равно оставался датским лордом в своем воинственном великолепии.

Его шлем был инкрустирован золотом, цепь из золота скрывалась среди кос его бороды, его руки были унизаны золотыми кольцами. Золото мерцало и на устье его ножен, как и на рукояти меча.

У молодого человека цепь была серебряной, и макушку его шлема опоясывало серебряное кольцо. Лицо его было высокомерным, наглым и враждебным.

Я перешагнул штабель соломы и пошел им навстречу.

— Лорд Утред, — насмешливо поприветствовал меня Сигурд.

— Ярл Сигурд, — ответил я тем же тоном.

— Я говорил им, что ты не дурак, — сказал он. Солнце сейчас было так низко над юго-западом горизонта, что ему приходилось наполовину закрывать глаза, чтобы видеть меня. Он сплюнул на траву.

— Десять твоих людей против восьмерых моих, — предложил он, — прямо здесь, — он впечатал ногу в мокрую траву. Он хотел выманить моих людей с моста, и знал, что я не соглашусь.

— Разреши мне биться с ним, — сказал молодой человек.

Я пренебрежительно посмотрел на него.

— Я предпочитаю, чтобы мои враги были в том возрасте, когда бреются, перед тем как убивать их, — произнес я и перевел взгляд обратно на Сигурда, — ты против меня, — сказал я ему, — прямо здесь, — и впечатал свою ногу в замерзшую дорожную грязь.

Он улыбнулся, показывая пожелтевшие зубы.

— Я убил бы тебя, Утред, — сказал он мягко, — и избавил бы мир от бесполезного куска крысиного дерьма, но с этим удовольствием придется подождать.

Он потянул свой правый рукав, чтобы показать шину, наложенную на предплечье.

Шина представляла собой две деревянных щепы, стянутых холщовыми полосами. Еще я увидел любопытный шрам на его ладони, две черты в виде креста.

Сигурд не был трусом, как не был и дураком в достаточной степени, чтобы драться со мной, когда сломанная кость правой руки еще восстанавливалась.

— Опять воевал с бабами? — спросил я, кивая на странный шрам.

Он пристально посмотрел на меня. Я подумал, что мой выпад угодил глубоко, но, очевидно, он задумался.

— Разреши мне биться с ним! — опять сказал юнец.

— Помолчи, — прорычал Сигурд.