Бернард Корнуэлл - Смерть королей

Дюжина из нас поспешила на улицу, но там была по меньшей мере сотня дерущихся мужчин, и еще в два раза больше зевак, которые ободряли их криками. Я плашмя стукнул какого-то человека по голове Вздохом Змея, сбил другого с ног, заорал, приказывая остановиться, но они ничего не замечали. Один человек даже побежал ко мне с криками и поднятым мечом, а потом, по всей видимости, понял свою ошибку и развернулся.

Человек, которого я послал за веревкой, принес ее с прикрепленным на конце тяжелым деревянным ведром, и я использовал эту кадку как противовес, чтобы перекинуть веревку через выступающую вывеску «Красной свиньи».

— Найди мне человека, любого человека, участвующего в драке, — велел я Стеапе.

Он тяжело зашагал прочь, пока я делал петлю. Раненый с вываливающимися кишками полз вниз по склону. Женщина кричала. По сточной канаве струилась разбавленная элем кровь. Один из воинов короля принес рог.

— Труби, — велел я, — и не останавливайся.

Стеапа притащил мне человека, мы не имели представления, из Уэссекса ли тот или из Мерсии, но это не имело значения. Я затянул петлю на его шее, ударил, когда он запросил пощады, и вздернул, он повис в воздухе, суча ногами.

Рог всё настойчиво трубил, невозможно было не обратить на него внимания. Я вручил конец веревки Осви, своему слуге.

— Привяжи ее куда-нибудь, — велел я, потом развернулся и заорал в сторону улицы. — Кто еще хочет умереть?

Вид человека, дергающегося на веревке в предсмертной агонии от удушья, оказал успокаивающее действие на толпу. Улица притихла. Король с дюжиной воинов появился из двери дворца, и люди кланялись или опускались на колени в знак почтения.

— Еще одна драка, — прокричал я, — и вы все умрете! — я поискал кого-нибудь из своих людей. — Свяжи ублюдку лодыжки, — приказал я, указывая на повешенного.

— Ты только что убил одного из моих людей, — послышался голос, я повернулся и увидел худощавого человека с заостренным лицом как у лисицы и длинными, рыжими, заплетенными в косы усами. Он был стар, возможно, около пятидесяти, и его рыжие волосы поседели на висках. — Ты убил его без суда! — обвинил он меня.

Я возвышался над ним, но он смотрел вызывающе.

— Я повешу дюжину твоих людей, если они будут драться на улицах, — сказал я. — А ты кто такой?

— Олдермен Сигельф, — ответил он, — и называй меня господином.

— Я Утред Беббанбургский, — заявил я, и он моргнул от удивления, — и ты можешь звать меня господином.

Сигельф, очевидно, решил со мной не драться.

— Им не следовало устраивать драку, — неохотно признал он и нахмурился. — Полагаю, ты встречал моего сына?

— Встречал.

— Он был глупцом, — голос Сигельфа был столь же резок, как и черты его лица, — юным глупцом. Он усвоил свой урок.

— Урок верности? — спросил я, глядя на противоположную сторону улицы, где Сигебрит кланялся королю.

— Выходит, они оба любили одну и ту же сучку, — сказал Сигельф, — но Эдвард был принцем, а принцы получают, что хотят.

— Как и короли, — сказал я мягко.

Сигельф понял, что я имел в виду, и бросил на меня очень жесткий взгляд.

— Кенту не нужен король, — сказал он, очевидно, пытаясь пресечь слухи о том, что он сам жаждет получить трон.

— В Кенте есть король, — сказал я.

— Так говорят, — заметил он с сарказмом, — но Уэссексу нужно лучше о нас заботиться. Все проклятые норманны, которым дали пинка под зад во Франкии, пришли к нашим берегам, а что делал Уэссекс? Чесал собственную задницу и нюхал пальцы, пока мы страдали.

Он посмотрел, как его сын кланяется во второй раз, и сплюнул, правда, трудно было сказать по какой причине — то ли из-за реверансов сына, то ли из-за Уэссекса.

— Посмотри, что случилось, когда пришли Харальд и Хэстен! — потребовал он.

— Я разбил обоих, — ответил я.

— Но до этого они успели разграбить половину Кента и сжечь пятьдесят деревень или больше. Нам нужно больше защиты, — он взглянул на меня. — Нам нужна помощь!

— По крайней мере, ты здесь, — сказал я примиряюще.

— Мы поможем Уэссексу, — заявил Сигельф, — даже если Уэссекс не поможет нам.

Я подумал, что прибытие людей из Кента заставит Эдварда что-нибудь предпринять, но вместо этого он опять выжидал. Военный совет собирался каждый день, но ничего не решил, за исключением того, чтобы подождать и посмотреть, что будет делать враг. Разведчики наблюдали за датчанами и каждый день посылали донесения, а в этих донесениях говорилось, что датчане по-прежнему не двигаются с места.