Гаджимурад Гасанов - Зайнаб

На мельнице, хотя горела лампа-керосинка, Расула, припорошенного мукой с головы до ног, Нарингудь сперва не узнала. Только когда Расул подошел к ней, снял с ее спины мешок с зерном, мягко заговорил и заулыбался, показывая ровный ряд зубов, она догадалась, что он Расул. Стыдливо протянул девушке руку, подвел и усадил ее на тавлинском тулупе у горящего очага.

Нарингуль, краснея в лице, стыдливо приподнимаясь:

— Расул, твоя мать лежит больная, поэтому меня попросили.

— Я догадывался, Нарынгуль, что дома что-то случилось… Спасибо тебе. Как видишь, из-за отсутствия зерна мельница стоит. Час прошел, как я отвел воду от желоб мельницы. Еще вчера вечером на арбе должны были привезти зерно. Если бы не ты, я не знал уже, что делать.

Нарингуль вежливо прощаясь, направилиась к выходу.

— Я уж пойду, Расул, мои младшие сестры не знают, что я здесь. Вдруг, если проснутся и увидят, что они одни, испугаются и поднимут шум. А это нам не к чему…

— Что ты, что ты говоришь, Нарингуль, я что не человек, чтобы тебя отпустить в такой ливень? Ты хоть лопнешь, пока не выпьешь чаю, не отогреешься, не высушишься, я тебя никуда не отпущу. Даже не думай! — мягко улыбаясь одними глазами, приложил руку к ее плечу и усадил на прежнее место.

Вдруг в его ноздри ударил запах девичьего пота, исходящего от ее красивого сильного тела. Его тело задрожало, он стал через ноздри быстро и шумно вдыхать воздух.

Нарингуль почувствовала волну, пробежавшую по телу Расула. Она засмущалась, по лицу поплыли розовые, бело-молочные краски, на ложбинке между лопатками на спине образовалась влага, сверху вниз поползла одна горячая капля, вторая, третья. Почувствовала, что они, объединившись, устремились к копчику и дальше. Она, засуетилась, не зная, куда девать никому не нужными ставшие руки, глаза, которые заискрились за туманом и голову, которая поплыла в тумане.

Расулу надо было как-то выйти из этого неудобного состояния и нашел выход:

— Ты, Нарингуль, пока посиди, выпей чаю. Вот чайник с кипятком, вот заварный чайник, заварку, сахар, кружки найдешь вон в том шкафчике, — протянутой рукой указал напротив шкаф. — А я быстро пойду и подведу воду к желобам, ведущим к мельнице, — с крючка снял плащ-накидку с капюшоном, надел, низко наклинился в низком и узком проеме двери и вышел в темноту.

Вдруг обернулся и крикнул из темноты:

— Если заработает мельница, сыпь зерно, ты знаешь как, думаю не впервой! — и быстро растворился в темноте.

Нарингуль взглянула на его широкую, враз ставшую какой-то родной и близкой спину, в ее глазах зажегся свет, а в сердце тепло, которое она до сих пор ни к кому из мужчин не испытывала. «Где же, Нарингуль, до сих пор были твои глаза? — упрекнула себя. — Каков джигит, а? Красивое тело, сильные руки, темные, как уголь, глаза… Просто мечта всех влюбленных девушек!»

В речной долине гремел гром, с грохотом неслась вспучившаяся грозная речка. Вдруг заработала мельница. Нарингуль машинально насыпала немножко зерна в корыто с маленьким прорезом под дном, пропускающим зернышки в тонкий желоб, который подталкивал зернышко за зернышком в узкое углубление жернова.

Но Расул почему-то не шел, вызывая в сердце девушки тревогу за него. Какие только мысли не приходили к Нарингуль по поводу Расула, одна мрачнее другой. Вдруг она представила разбушевавшую речку, с грохотом и и треском катающую огромные глыбы камней по руслу, огромные деревья, с корнями вырвавшимися из земли и несущей их на своих волнах и Расула, мелькающегося среди них. Она вздрогнула и вскрикнула: «О Аллах, помоги и береги его!» — он ей становился таким родным и близким, казалось, они с детства росли, играли вместе, их сердца давно объединяла одна их заветная и трепетная тайна.

Она в тревоге встала, забегалась в четырех стенах мельницы, не зная, что делать и какие меры предпринять. Машинально села у очага, сняла чулки, принесла калоши с порога и повесила на жердях их сушить.

Она съежилась у камина, вся дрожала, зуб на зуб не падал. Встала, открыла дверь — там все гремело и грохотало. Глаза пугливо искали место, за что можно зацепиться в темноте за стеной дождя. На нее наступала стена дождя, страшный грохот и рев беснующей реки внизу. Она с ужасом отскочила от двери и с грохотом захлопнула ее и с нутри закинула деревянный засов.

Она потеряла ориентир места и времена, голова шла кругом, тело застыло как перед ощущением грядущей беды. Она встала, не зная, зачем встала, почему-то подошла к жернову, который, издавая монотонный шум, бешено крутился вокруг своей оси. Она тупо уставилась на него, машинально вычерпнула горсть зерна из мешка и высыпала в корыто, еще раз повторила это движение.