Конн Иггульден - Империя серебра

— Зато другая разорвет в клочья, — упрямо вздернул подбородок Хасар.

— И в одно мгновение у нас вспыхнет внутренняя война, да такая, что держава расколется надвое. И все, что построил Чингисхан, вся наша сила сгорит почем зря в этом губительном пламени. Думаете, пройдет много времени, прежде чем на нас двинутся арабы или цзиньцы?.. Вот и я о том же. Так что если нас ждет такое будущее, я лучше отдам девятигривое знамя Чагатаю нынче же. — Видя недоуменно-рассерженные взгляды собеседников, он поднял заскорузлую ладонь: — Только не подумайте, что это речь изменника. Разве не шел я за Чингисханом даже тогда, когда все во мне криком кричало о его неправоте? И память его я не предам. Ханом я хочу видеть Угэдэя, таково мое слово.

Субэдэю снова, в который раз, подумалось о молодом еще человеке, поверившем его словам о благополучном переходе власти. Да, некогда его, Субэдэя, слово и впрямь было из стали. А теперь? О, переменчивость толпы, что ей бунчук ханского багатура? Его грозная слава что ей?

— Уф-ф, — облегченно выдохнул Хасар. — Я уж было забеспокоился.

Субэдэй посмотрел без улыбки. Братья были не моложе его, но терпеливо ждали, что он скажет. Да, он и вправду слыл великим военачальником, стратегом, способным продумать и осуществить бросок на любой местности и каким-то образом вырвать победу. Они знали, что с ним удача вполне может оказаться на их стороне.

— Субэдэй, — настороженно хмурясь, сказал Хачиун, — тебе тоже надо себя беречь. Потерять такого, как ты, для нас просто немыслимо. Ты слишком ценен.

— Надо же, — Субэдэй вздохнул, — слышать такие слова, и где? Возле юрты моего хана! Ты прав, мне следует соблюдать осторожность. Я — препятствие для того, кого мы все опасаемся. Надо быть уверенным, что твои стражи — именно те люди, которым можно доверить свою жизнь, что они не поддадутся ни на подкуп, ни на угрозы и обо всем сообщат тебе. Если у тебя вдруг пропадают жена и дети, можешь ли ты по-прежнему доверяться тем, кто стережет твой сон?

— Какая неприятная мысль, — помрачнел Джэбэ. — Неужто ты и в самом деле полагаешь, что мы дошли до этой точки? В такой день мне с трудом верится в ножи, притаившиеся в каждой тени.

— Если Угэдэй станет ханом, — вместо ответа продолжил Субэдэй, — он может убить Чагатая либо же просто править, хорошо или плохо, следующие лет сорок. Но Чагатай этот срок пережидать не будет, Джэбэ. Он устроит что угодно — покушение, засаду, прямую попытку переворота. Зная его, я просто не могу представить, чтобы он сидел сложа руки, в то время как его кипучей энергией и самой жизнью станут распоряжаться другие. Не такой он человек.

Солнечный свет, казалось, потускнел от таких холодных слов.

— А где Джелме? — словно опомнился Джэбэ. — Он сказал мне, что будет здесь.

Субэдэй потер шею и с хрустом повращал ею в обе стороны. Он уже много недель кряду не высыпался, хотя и не говорил об этом вслух.

— Джелме остается верным, — степенно произнес Субэдэй. — Насчет него не волнуйтесь.

Эти слова заставили его собеседников нахмуриться.

— Верен? — усмехнулся Джэбэ. — Но кому? Которому из сыновей Чингисхана? Это до конца не ясно. Если же мы не узнаем этого наверняка, держава может расколоться надвое.

— Вообще-то, говоря начистоту, нам надо просто взять и убить Чагатая, — рубанул ладонью воздух Хасар. Под напрягшимися взглядами остальных он мстительно, с вызовом улыбнулся: — Что, слов моих боитесь? Стар я, чтобы держать их на привязи. С какой это стати Чагатай поступает, как ему заблагорассудится, а мы перед ним трясемся? Почему я должен проверять и перепроверять своих нукеров, не настроил ли их кто против меня? Этому можно положить конец уже сегодня, и тогда Угэдэй в новолуние станет ханом без всякой угрозы войны. — Видя недовольные лица собеседников, он с досады снова плюнул. — Я не склонюсь перед вашим неодобрением, так что не ждите! Если вам по нраву еще целый месяц шарахаться ото всех углов и тайком шушукаться, то дело ваше, как быть дальше. А по мне, так лучше взять быка за рога и ударить стремительно, разом положив всему конец. Что, по-вашему, сказал бы Чингисхан, будь он сейчас здесь среди нас? А? Да он бы просто взял и одним ударом рассек Чагатаю глотку!

— Скорее всего, — согласился Субэдэй, знавший беспощадность хана как никто другой. — Будь Чагатай глупцом, я бы с тобой согласился. И если бы внезапностью можно было чего-то добиться, то да, на нее можно было бы сделать ставку. Я бы и сам попросил тебя проверить слова на деле, если бы только это не пахло верной погибелью. В действительности же все обстоит так, что — прими мои слова на веру — Чагатай к такому выпаду готов. Любая группа вооруженных людей уже на подступах к его тумену наткнется на частокол из обнаженных клинков и готовых к броску воинов. Мысль об убийстве он вынашивает каждый день, поэтому и сам опасается того же.