Виктор Ахинько - Нестор Махно

— Что такое? — возмутился Калашников.

— Та коняка прыблудылась. А шо з нэю тэпэр робыть? — объяснял дядька, пугливо поглядывая на пыхтящий паром бронепоезд.

— Дай сюда, — Кузьменко взяла бумажку и читала вслух: — «1919 года февраля седьмого дня явилась на наши пойменные хутора неизвестная лошадь. На передних ногах наливы. Лета средние. Но лысая, и вся морда седая. Думаем, от военного страху. А задние ноги белые. Прошу разыскать хозяина. Григорий Фещенко».

Все заулыбались.

— Во какой у нас народ! — воскликнула Галина, обращаясь к начальнику политотдела. — Вокруг бои, а честность не теряем. Пришлем к вам человека, дядя Гриша, и заберем коня. Взамен получите здорового.

— Ну спасибо, спасибо, — кланялся Фещенко.

Коллонтай опять подумала: «Да кто же она такая, что распоряжается? И речь идет не о честности, а о собственности. Они все тут, наверное, частники?»

Ее посадили в добротную немецкую бричку, застланную дорогими коврами. Рядом оказались Галина и Калашников, а Чубенко — напротив. Ноги накрыли кожухами. Под ними лежали два ручных пулемета. Кроме того, впереди и сзади ехала охрана. «Серьезная публика», — решила Коллонтай.

— Вы б видели, что тут было два дня назад, — сказала Кузьменко. — Женщины с вилами, топорами гонялись за чеченцами.

— И что, рубили?! — изумилась Александра Михайловна. Гримаса отвращения или страдания исказила ее лицо, по-северному белое.

— Вон копна стоит на поле. Точно в такой спрятались два джигита. Бабы их вытащили… Я сама видела, хотела остановить… Куда там! Искромсали на куски!

— За что же? — не могла понять Коллонтай.

— А мужики где? У Махно, — продолжала Галина. — Мать троих детей на их глазах эти чеченцы насиловали. А что с девушками делали? Взвод или эскадрон пропускали! Это, по-вашему, прощать?

— Какой ужас! — не могла поверить гостья. Она многое повидала. Была под пулями на Дворцовой площади 9 января 1905 года, в разъяренной толпе в Берлине в начале войны (узнали бы, что русская — растерзали). В семнадцатом владельцы бань едва не обварили кипятком, когда она организовала стачку прачек. То всё страшно. А тут же дикость! В двадцатом веке!

— Чего добиваются здесь кавказцы? — спросила Александра Михайловна.

Тачанка летела по голым полям, заснеженным до самого горизонта.

— Каждый делает то, что хочет, — отвечала Кузьменко.

— А вы? — холодный ветер срывал и уносил слова.

— Свободы Украины!

— Но большевики дают ее!

Галина лишь улыбнулась крупными, горделивыми губами. Показались белые хаты, странные для северянки, да еще наполовину финки, привыкшей к серым избам. У штаба она обратила внимание на черные знамена.

— Почему не красные?

Все в тачанке переглянулись. Ответил Калашников — бывший секретарь анархической секции:

— Мы за советы и не против древнерусского стяга победы. Но нам ближе флаг Французской революции — символ Свободы.

У крыльца толклись зеваки. Кто-то позвал:

— Попов!

Гостья невольно оглянулась. В толпе выделялось несколько матросов. «Неужто он? Здесь?» — удивилась Коллонтай. Эсер Дмитрий Попов командовал особым отрядом ЧК, во время летнего мятежа арестовал Дзержинского, вел себя крайне агрессивно и был приговорен к расстрелу. Но бежал. Куда? Никто не знал. Неужто он? Выяснять было некогда: шли к Махно.

Увидев его, Александра Михайловна была разочарована. Мужчин ниже себя ростом, она старалась не замечать. Исключение составлял Ленин. Однако Ильич есть Ильич. А этот безбородый и безусый коротыш… Еще Батько называется!

Он встретил гостью в своем кабинете, подошел мягко в маленьких желтых сапожках, подал руку:

— Рад познакомиться!

Коллонтай уже привыкла, что товарищи первыми суют руки дамам, но все равно какой-то миг колебалась, прежде “чем пожать ее. Нестор заметил это: «Брезгует, что ли, комиссарша?» Смотрел колко. Доложил о победах. Взяли ближайшие городки, села. Какие — она не запомнила. Тысячи мобилизованных белыми переходят на сторону повстанцев… Махно хотел добавить: «С оружием», да вовремя спохватился. Винтовки надо еще просить у красных. Гостья в свою очередь, кажется, уловила это, длинная стерва. Она ему тоже не понравилась с первого взгляда.

Начальник политотдела сказала многозначительно:

— Поздравляю вас, работников штаба и всех бойцов! Я приехала сообщить, что отряды местных повстанцев преобразованы в бригаду новой дивизии Дыбенко. Вы, товарищ Махно, отныне комбриг Красной Армии!