Виктор Ахинько - Нестор Махно

— Это же зерно, Михаил Васильевич! Сыплется и пылает, — определил Осинкин.

— Какие подлецы генералы! — высоким тенором, гневно заговорил Фрунзе. — А в Москве, Иваново голодают дети. Разве у золотопогонников нет дочерей, внуков? Показать бы это ткачам. Голыми руками разорвали бы мерзавцев!

Аркадий души не чаял в своем командире, но справедливости ради подумал, что шли жестокие бои. Стреляли наши, белые и махновцы. Кто поджег — поди разберись. Вместе с тем въедливый, дотошный Осинкин понимал: Михаил Васильевич возмущен не одним лишь видом горящего зерна — сорвался, по его же определению, «смертельный и молниеносный» разгром Врангеля. Барон не только уполз в Крым, но напоследок еще и крепко дал по зубам нашим наседавшим частям. Вот почему штаб фронта спешит на юг. Хватит протирать штаны в Харькове!

Командующий хотел, наконец, сам все увидеть и сориентироваться не по докладам. Этому его научила война, как, впрочем, и Нестора Махно. Они во многом были очень похожи. Однако, если бы кто осмелился сказать такое Фрунзе, тот бы скорее всего удивился, а может, и выругался…

Оба начинали с разбоя. В девятьсот пятом им, зеленым, казалось, что простой народ, революция вот-вот победят, надо лишь хорошенько взяться за богатеньких. Потом было много разочарований. Но несмотря ни на что, они, атеисты, сохранили эту единственную веру неприкосновенной, считая, что трудящиеся — рабочие и крестьяне — давно готовы к счастливой жизни, нужно только побыстрее создать им для этого подходящие условия.

Фрунзе и Махно в юности были приговорены военным судом к повешению, долго ждали свой смертный час и помилованы. Оба «заработали» в тюрьме туберкулез и ни одного дня, каторжные, не служили в армии. Зато лично создавали гвардию: один — красную, другой — черную.

Но, в отличие от Батьки, Фрунзе всегда знал свое место в партийной и военной иерархии, был одним из многих, и его раздражало, что кто-то может себе позволить полную независимость. Для таких он припас презрительно-враждебное словечко «князек».

В отличие же от Махно, Михаил Васильевич никогда не жил на Украине и не имел к ней ровно никакого отношения. Это, а также опыт усмирения басмачей были учтены Лениным при назначении командующего Южным фронтом. Вождь, несомненно, предвидел, что на «юге России» пострашнее Врангеля окажется иная сила…

Приехав на побережье, Фрунзе посетил незнакомые ему штабы армий, захотел встретиться с бойцами. У полевой кухни его угостили кашей. Но куда же поставить миску? Ни сесть, ни лечь — вокруг стылая и голая солончаковая степь.

— На семи ветрах! — усмехнулся красноармеец, что ел рядом. Подошвы сапог его были прикручены проволокой.

— Скоро ли вздуем барона? — спросил другой солдат, безусый, конопатый. Он жался спиной к товарищу, чтобы хоть так заслониться от стужи.

— А вот где его проломить? — хитровато поинтересовался Фрунзе. — Может, по Арбатской стрелке вдарить? Проскочим?

— Не-ет, пустое! — запротестовал красноармеец с оторванной подошвой. — Наш полк туда уже совался. Корабли барона к-как га-ахнули! А стрелка-то узенькая. Считай, с десяток нас и осталось. Бежали, не чуя ног!

— Тогда через Чонгарский пролив, по дамбе, пожалуй, — хитровато вел дальше Михаил Васильевич. Он хотел услышать мнение бывалых солдат.

— Там нет маневра, товарищ… не знаю, кто вы, — вступил в разговор кавалерист со шпорами. — Наши сибиряки, однако, пытались, да умылись кровавой щербой, ухой то есть. Вот так.

— Значит остается одно — брать Турецкий вал. Правильно я понял? — добивался Фрунзе.

— Ох, ох! Гиблое место. Сотни наших скрючились. Пёс не проскочит: столько там белого огня, — вздохнул конопатый, облизывая ложку.

— Позвольте! Так что же делать прикажете?

— А вот что, милый, — сказал кавалерист. — Заходите в тыл того вала. Через Сиваш, понял? Да махры нам пришлите, дровишек. А то попухнем тут или околеем. Хрен редьки не слаще.

Фрунзе поблагодарил солдат и уехал. Ему очень хотелось повторить маневр русского фельдмаршала Ласси, который в XVIII веке обошел крымского хана по Арбатской стрелке. Но корабли Азовской флотилии словно сквозь землю провалились. Напрасно прождав их три дня (потом оказалось, они стояли в Таганрогской бухте, скованной льдом), комфронта решил снова, не считаясь с жертвами, брать штурмом Перекоп. Там каждый метр простреливается пулеметами и орудиями противника, и без хитрого маневра, о котором говорил кавалерист, эта задача, скорее всего неразрешима. Обойти же Турецкий вал можно только по мелководному заливу Сиваш — гнилому морю, как это сделал в прошлом году Дыбенко.