Юрий Вяземский - Великий понедельник. Роман-искушение

Матфей с недоверием слушал Андрея и несколько раз, словно за помощью, покосился на Иакова. А тот, не глядя ни на Матфея, ни на Андрея, скорбным взглядом уставившись в спину шагавшего перед ним Зилота, ответил:

– Звал Он конечно же только иудеев, которые единственные могут и должны знать Истинного Бога. При чем тут язычники с их многобожием, насилием и развратом?.. Не язычники пришли с «распутий», а бедные и униженные мытари и грешники, никем никогда не званные, тем более на царский-то пир. И звал Он теперь именно их, больных и страдающих, чтобы очистить от грехов, накормить хлебом насущным, водой Жизни напоить, чтобы насытились, исцелились и радостно вступили в Царство Божие…

– А ведь действительно! Как ты точно мне объяснил! – тут же согласно и благодарно воскликнул Андрей.

А Иуда снова замедлил шаг и оказался теперь в третьем ряду процессии, в которой шагали Фаддей и Толмид.

Фаддей утверждал, что Великая Битва между Добром и Злом уже началась и теперь ее никто и ничто не остановит.

Толмид вспоминал о своей смоковнице и говорил, что теперь он наконец понял, какой урок преподал ему Совершенный Учитель. Он, Толмид Нафанаил, сам того не заметив, успел привязаться к этому дереву, а в призрачном нашем мире ни к чему нельзя привязываться, даже к вере своей, даже к молитве. А когда Учитель подошел к дереву и ударил его посохом, то не смоковницу он хотел этим загубить, а его, Толмида, греховное пристрастие, тщетное желание и скованность чувств.

Фаддей радостно сверкал черным взглядом, Толмид просветленно улыбался, и каждый говорил о своем, совершенно не слушая друг друга.

В четвертом ряду молча шли Фома и Иоанн.

А замыкал череду апостолов Филипп, за которым на некотором расстоянии шли уже «просто ученики».

Иуда пропустил вперед Фому и Иоанна и пошел рядом с Филиппом.

И так они дошли до Каменного брода, который вел через Кедрон от Золотых ворот к Гефсимании.

Прежде чем ступать в воду, все останавливались и снимали сандалии. Расстегивая ремешки вместе с Филиппом, Иуда спросил своего лупоглазого спутника:

– Как поживает твоя Красота? Что-то мало ее было сегодня.

Прекрасное лицо Иуды при этом целомудренно улыбалось, и ни малейшего намека на иронию, а тем более на насмешку не было в изумрудных его глазах.

Филипп тут же бросил расстегивать правую сандалию, шагнул в воду и, обернувшись лицом к Иуде, возбужденно прошептал:

– Да, некоторый перерыв. Ты заметил? Как бы отдых. Чтобы очиститься. А дальше снова продолжится нарастание и соединение… Пойдем, я тебе сейчас все объясню.

Филипп развернулся и побрел через поток, обутый на одну ногу, а левую сандалию оставив на берегу. Иуда правой рукой бережно прижал к груди свои дорогие сандалии, а левой рукой – кончиками пальцев – поднял с земли забытую подошву Филиппа и тоже ступил в воду.

А Филипп уже говорил, не обращая внимания, идет за ним Иуда или не идет, слышит его или не слышит:

– «…и небо будет теперь для вас открытым, и будете видеть, как ангелы нисходят к Сыну Человеческому и восходят от Него». Помнишь эти Его слова? Учитель сказал их Толмиду. «Нисходят и восходят». О том, как когда-то, в самом начале времени и еще до начала времени и мира, происходило нисхождение, я уже, помнится, рассказывал тебе. А как будет происходить восхождение, я тебе сейчас расскажу, если хочешь.

Филипп зацепился ногой за камень на дне и едва не упал. Но выстоял и воскликнул:

– Только не суди слишком строго! И, ради всего святого, не обращай внимания на отдельные несоответствия, может быть, даже противоречия, ну и на то, что обычно бывает, когда излагаешь впервые.

– Не буду обращать… А ты смотри себе под ноги, – ласково предупредил Иуда.

– Две вещи надо сказать с самого начала, – в возбуждении произнес Филипп и остановился посреди потока. – Истинное восхождение началось с того самого дня, когда мы выступили из Ефраима и направились в Иерусалим. А до этого целых два года только шла подготовка. Это – первое. А второе – это то, что я уже давно пытаюсь объяснить Толмиду, но он не понимает… Да, мир, в котором мы живем, уродлив. Но в нем как бы посеяны зернышки первозданной Красоты. Он темен, но в призрачной этой мгле, в самых сгустках мрака, иногда таятся лучики и даже пучки небесного Света. Мир зол, если смотреть на него в целом и издали. Но если начать внимательно рассматривать, то зоркий глаз обязательно обнаружит россыпи кирпичиков любви, добра и первоначального Блага. И если эти лучики питать и поддерживать, если на эти кирпичики опираться, как мы опираемся на гладкие и устойчивые камни, когда идем через реку, если эти зернышки взращивать…