Ёжи Журек - Казанова

— А тебе что здесь надо? Я сказал: убирайся. Ты уволен.

Нет, это уже чересчур: даже никудышный слуга не желает ему повиноваться. Какая-то дикая сила подняла Джакомо с кресла: подскочив к топтавшемуся на пороге Василю, он вытолкал его за дверь и со злостью повернул ключ. Довольно. Надо быть решительнее. Самому вершить правосудие, не ждать, покуда падет жертвой бесправия. Стоило ли начинать со слуги? Но ведь с чего-то нужно начать — не переставая размышлять, Джакомо пытался обмотать окровавленную ладонь рукавом рубашки. У него были десятки слуг — плохих и хороших, обкрадывавших его и работавших задаром, прохвостов и юродивых, наглецов с рабскими душами и тихонь с бандитским прошлым, но ни один не вызывал такой ярости, как Василь. Ну, может, еще Коста. Этот негодяй — чтоб ему гореть на медленном огне! — обокрал его и оклеветал; из-за него он чуть не угодил за решетку и тем не менее простил великодушно, но Василя ни за что не простит. Видно, после всего пережитого даже к мелким подлостям стал нетерпим. Кстати, куда подевались эти пигалицы, которые вечно вертятся под ногами, — только не тогда, когда нужны. Носятся небось по улицам, играют с Иеремией в догонялки, да, жизнь — это игра.

Merde! Казанова попробовал зубами затянуть узел. Жизнь, возможно, игра, только не тогда, когда он нуждается в помощи. Ничего, рано или поздно он им всем задаст перцу. И рука эта, черт… Нагнулся пониже. Еще разок. Хорошо.

Нет, нехорошо. Занятый завязыванием узла, Джакомо лишь мельком поглядывал на низ живота, где поникший единорог задремал между двумя бугорками. Однако теперь, сжав челюсти и напрягши зрение, заметил там легкую красноту. Нет! Только этого не хватало. Кошмар. Все прочие мысли как ветром сдуло: Джакомо забыл о Василе, о геморрое и прочих гадких проделках судьбы; даже покалеченная рука перестала болеть.

Он осторожно потрогал подозрительное место. Сто тысяч обвисших елдаков — да! Пальцы нащупали затвердение, хотя боли пока не ощущалось. Пока — через несколько дней появятся новые узелки и измучают его куда больше, чем привычные геморройные шишки. А потом… не будет никакого потом. Мало ли раз он справлялся с этой напастью. Лечение ртутью, и через две недели все как рукой снимет. Но найдется ли тут ртуть? И приличный лекарь? Пожалуй, можно обратиться к этому немцу, Хольцу, что живет возле рынка. Сегодня же, немедленно, не откладывая, прямо сейчас!

Джакомо вскочил с кресла. Боже, по пути на рынок не миновать этого несчастного чудовища, зарытого в навоз. О нет, нет, нет, только не это. Он землю и небо перевернет, но не позволит сгноить себя в навозной жиже. Тьфу! Сбросив перину, торопливо принялся одеваться.

Кто же его заразил? Подружка художника или какая-нибудь из шлюх, что были до нее, чьих лиц и имен он уже не помнит? Нет, та девка вряд ли. Слишком мало прошло времени. А, не все ли равно. Ни одну он больше близко к себе не подпустит. Это не Кортичелли, ухитрившаяся заразить его несколько раз — он сам не знает сколько: два или три. Призналась она лишь однажды, но тогда он только вошел во вкус и, плюнув, продолжал с ней жить. Самое скверное, что теперь пропадут впустую целых две недели. Он не сможет пользоваться самым действенным своим оружием. Еще, не дай Бог, упустит счастливый случай, который раздвинет перед ним прекраснейшие на свете ноги, туго набьет кошелек или наконец откроет доступ в королевские покои. И надо же было, чтобы именно сейчас. Невезение, невезение и еще раз невезение. Хорошо хоть, он быстро спохватился. Без ртути не обойтись, но все-таки меньше намучается. Только бы изловить доктора Хольца. Но он найдет его, найдет, хоть из пекла вытащит.

Кое-как, шипя от боли, Джакомо надел белье. Потом стал натягивать шелковые чулки. В глубине квартиры раздался глухой стук, словно кто-то бился головой о стену. Что-то снаружи ударилось в дверь. Девчонки вернулись, ничего, теперь пускай подождут, нет у него желания их видеть. И, едва так подумав, окаменел от страха и изумления: дверь начала выгибаться под какой-то страшной тяжестью. Опять пришли по его душу? Кто? Почему? Он хотел броситься за шпагой или подбежать к окну, но не мог сделать ни шагу. Беспомощно, с болтающимся в руке чулком смотрел, как в комнату с треском влетает дверь и следом, с трудом удерживая равновесие, — Василь.

В чем дело, черт подери? Эта сволочь помогает его мучителям? До шпаги не дотянуться, к окну уже не успеть. Джакомо вытянул вперед руку с чулком, словно клочок тонкого шелка способен был остановить незваных гостей, словно невесомая принадлежность западного шика могла сокрушить грубую восточную силу. Пусть, по крайней мере, позволят ему одеться, без парика он никуда не пойдет, ему его права известны. Он бесстрашно взглянет прямо в их азиатские рожи! Но, кроме плюхнувшегося на дверь Василя, в комнате никто больше не появился.