Юрий Нагибин - Один на один

Здесь есть возможность читать онлайн «Юрий Нагибин - Один на один» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Город: Кишенев, Год выпуска: 1985, Издательство: Литература артистикэ, Жанр: Историческая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Один на один: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Один на один»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Знаменитый американский писатель вновь приезжает в Испанию, где когда-то воевал на гражданской войне, и становится свидетелем (и отчасти участником) большой корриды mano a mano — дуэли тореро, которые схватились не на жизнь, а на смерть за право считаться первым матадором мира.

Один на один — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Один на один», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема
Сбросить

Интервал:

Закладка:

Сделать

Он твердо решил превзойти всех — и прежних и нынешних матадоров — в долголетии на арене и в долгожительстве на земле. Он умрет глубоким, хорошо склерозированным и просоленным до полного окостенения стариком. Умирать надо долго и постепенно, как знаменитый библейский кедр в Ливане, уже века не дающий семян, цветов и побегов, почти безлиственный, но еще чующий сквозь дрему солнечное тепло, слышащий шум ветра и шорох дождя и без страданий погружающийся в забвение. Вкусив сладость долгой жизни, надо вкусить все до конца: бытие и смерть. Конечно, потом будет еще загробная жизнь, что тоже интересно, и встреча с богом — он думал об этом со слезами умиления и нежного восторга, полагая в глубине души, что вседержитель не останется равнодушен к свиданию с лучшим матадором. Вот только будут ди быки в загробной жизни? Быки-то будут, в раю полно животных, но будет ли бой быков — это весьма сомнительно. Разве что безрогие быки будут играть с безоружными матадорами. Но это для ангелов. Тревога о загробной корриде смущала Бергамина в его добрых мыслях об ином мире. Нет ничего лучше боя быков: ни богатство (оно быстро приедается), ни женщины (они однообразны и взаимозаменимы), а быки все разные, нет двух одинаковых, и каждый требует особого подхода.

Но почему он всегда спотыкается на мысли о подпиленных рогах, почему не может скользнуть по ней с той легкой, воздушной поступью, что сводит с ума его поклонниц и соперников-тореро, не постигающих, как можно так изящно двигаться в обжиме тесных матадорских штанов? Дело в том, что толпа, в цирке, беснуясь и восхищаясь, вызывая его и требуя ему в награду уши, хвосты и копыта, никогда не забывает об этих подпиленных рогах. Да какое им дело? Ведь он выгадывает этим возможность работать так же раскованно, как в двадцать лет. Никто не может сказать: о, если б вы видели его в молодости! Он сейчас ничуть не хуже, быть может, даже лучше, как и всякий взрослый мужчина, в совершенстве владеющий своим физическим и психическим аппаратом, лучше зыбкого недоросля. Пыльца юности очаровательна, но человек начинается, когда эта пыльца слетает. Нет, не толки на его счет раздражают — толпа во тьме своих глубин хочет не яркого зрелища, не красивой победы человека над зверем, не крови, наконец, а убийства: никто не признается, но каждому охота, чтобы на его глазах был убит матадор, да и не просто матадор, а знаменитый. Ведь это все равно что причаститься вечности. Подумать только: на глазах этого замухрышки погиб Маноло, об этом будут говорить дети, внуки, правнуки — в роду был человек, видевший гибель легендарного Маноло! А разве плохо звучит: «На моих глазах бык забодал Бергамина. Да, рог прошел насквозь. Он очень мучился, бедняга, но держался, как настоящий мужчина, отошел без стона». Психология толпы ничуть не изменилась со времен римского Колизея: «Крови!.. Крови!..» Но не бычьей, это никого не волнует — бык заранее обречен. До чего же обобран сильными зрелищами современный человек по сравнению с его предками! Христиан уже не швыряют на растерзание диким зверям, нет ни аутодафе, ни публичных казней, ни пыток огнем и железом. А ведь человек не изменился, он по-прежнему жесток и любопытен, так же хочет трагедий, кошмаров и зверства, лишь бы при этом оставаться на местах для зрителей. Толпа сердится, что Бергамин обманул смерть, обманул тайные, стыдные ожидания своих исступленных почитателей: увидеть последний бой и последние минуты великого, незабвенного матадора.

Он все еще возился с этой докучной мыслью, а рассеянный взгляд его скользил по комнате, следя за бледнеющим, потухающим солнечным светом. Луч оставил чучело бычьей головы — погасли рубиновые капли — и сейчас задержался на рисунке Пикассо: матадор, приподнявшись на носки и чуть откинув верхнюю половину туловища, готовился поразить быка — характерная удлиненность фигуры, прямая, гордая шея не оставляли сомнений, кого изобразил великий Пабло. Луч перескочил на портрет матери, и взгляд Бергамина непроизвольно смягчился; затем глаза его почтительно и грустно остановились на портрете отца в черной раме, перевитой крепом, после бога он всем был обязан своему замечательному отцу. Затем взгляд его заметался, не находя больше алого на потемневшей стене, — солнце скрылось и луч вобрался в себя, словно щупальце. Теперь Бергамин видел лишь полированную гладь столика черного дерева, фарфоровый кофейник, и чашку, и свою узкую кисть с длинными пальцами, защемившими витую ручку чашечки, пальцами скрипача, а не матадора. Он любил и ненавидел свои руки — ловкие, гибкие, но недостаточно сильные. Он делал их сильными упорной тренировкой, но они эту силу не держали. После естественных или вынужденных перерывов ему ничего не стоило войти в форму, но подводили руки. Ноги с железными икрами никогда не слабели, тело сохраняло пружинную крепость и гибкость, а руки обвисали плетьми. Странно, но самый ценный совет, как лучше их укрепить, дал ему не специалист, а писатель Клифтон: тренируйтесь с тяжелым плащом и двойной тяжести клином.

Читать дальше
Тёмная тема
Сбросить

Интервал:

Закладка:

Сделать

Похожие книги на «Один на один»

Представляем Вашему вниманию похожие книги на «Один на один» списком для выбора. Мы отобрали схожую по названию и смыслу литературу в надежде предоставить читателям больше вариантов отыскать новые, интересные, ещё непрочитанные произведения.


Юрий Нагибин - Моя Венеция
Юрий Нагибин
Юрий Нагибин - Ты будешь жить
Юрий Нагибин
Юрий Нагибин - Неостывший пепел
Юрий Нагибин
Юрий Нагибин - Ничто не кончилось
Юрий Нагибин
Юрий Нагибин - Афанасьич
Юрий Нагибин
Юрий Нагибин - Эх, дороги
Юрий Нагибин
Отзывы о книге «Один на один»

Обсуждение, отзывы о книге «Один на один» и просто собственные мнения читателей. Оставьте ваши комментарии, напишите, что Вы думаете о произведении, его смысле или главных героях. Укажите что конкретно понравилось, а что нет, и почему Вы так считаете.

Валерий 24 апреля 2025 в 14:39
Если я напишу, что Юрий Нагибин – личность сложная и многоцветная, то не скажу ничего. Кто же из мастеров пера – прост и примитивен, как дважды два четыре? Любой из них не умещается в обывательски-житейские рамки. «Писатель – это больше, чем человек», - от лица своего героя сказал Юрий Нагибин в своей повести о двух матадорах «Мано о мано», что означает в испанском поединок один на один со смертельным исходом. И о писателе Клифтоне, в котором угадывается Э. Хемингуэй. И в каждом из героев повести ― сам автор. Так в образе матадора , при внешней непохожести, как ни странно, можно угадать черты авторской личности самого Юрия Нигибина. «Мано о мано» – вообще неожиданное преображение автора «Зимнего дуба», «Трубки», «Председателя» вымышленного очевидца и участника жестоко-романтических историй из жизни тореро в духе Хемингуэя, рокота струн фламенко и сумасшедшего перестука каблучков танцоров в испанском трактире. Это погружение в мир испанской страсти_- явление, не такое уж экзотическое на русской почве – «откуда у хлопца испанская грусть?» Более того, это своеобразное соревнование русско-советского писателя с его всемирно знаменитым сотоварищем по цеху. В психологических монологах героев повести прослеживается едва скрытая перекличка с авторскими исповедями. Вот отрывок из одного такого психологического самоанализа матадора Мигеля Бергамина, одного из участников будущего поединка, с чертами его «двойника». Своеобразное соединение Достоевского, Хемингуэя, Нагибина. «Мигель знал, как идет грусть к его серьезному лицу с большими черными глазами, и, весь исполненный молодых, кипящих трепещущих сил, напустил на себя загадочную печаль. Когда же он стал зрелым мужем, гордо и спокойна сознающим совершенство обретенной формы, то вдруг обнаружил, что печаль, которую он поселил в глазах, в ранних морщинах высокого лба и уголках губ, пробралась к нему внутрь. Печаль, или, вернее, странная тоска, словно он узрел на миг то единственное, чего жаждет его душа, и потерял, не успев коснуться. И когда он понял, что тоска его истинна, хоть и непостижима, то захотел скрыть ее от окружающих, но это оказалось ему не по силам. Он знал, что многие считают его притворой и позером». Повесть или небольшой роман в стиле «Фиеста», хотел писатель или не хотел, это тоже мано о мано, но не матадоров, а самого Юрия Нагибина и Эрнеста Хемингуэя. Боле того, блестящий, изысканный по стилю образец пародии-соперничества двух имён, хотя ни тот, ни другой об этом не помышляли. Что касается великого Хэма, наверное, это так. А его соперник, может быть, и знал, но не захотел в этом признаться. И, тем не менее, это - пародия при всём сходстве и несходстве стилей. У Хэма - он лапидарный, У Нагибина - витуозное необарокко. В том и другом случае это не исключает глубокого подтекста. Дело в том, что стили могут смешиваться, переходить один в другой, оставаясь в орбите избранной конструкции. Лапидарность одного не исключает ни приёмов умолчания, намёка, музыкального настроя, так же как пышная метафоричность неомодернизма. Пародийность и стилизация не лишают талантливое перо ни самобытности, ни оригинальности; оно становится даже богаче, щедрее на краски и оттенки цвета. Именно это и происходит с Юрием Нагибиным. Оно становится вровень с высочайшими вершинами мировой прозы. Всё это сказано попутно с мыслью о том, что «Мано о мано» Нагибина не только психологически насыщенная история о дуэли матадоров, но и внутренний монолог рассказчика о себе самом, оказавшийся зеркальным пародийным отражением поединка автора и спрятанного за кулисами двойника.
x