Александр Филимонов - Приди и помоги. Мстислав Удалой

Упускать такой случай, давая время людям остыть, ни в коем разе не следовало. Князь понял, что наступает тот самый золотой миг, что решает судьбу всякого сражения. Он выехал вперед и погнал коня вдоль строя, крича что есть силы:

— Братья! Отступать не будем! Пойдем на них!

Восторженный боевой клич двух тысяч глоток был ему ответом. Он увидел, что князья тоже готовы вести свои полки: справа Константин, а слева — оба Владимира уже распоряжались, готовя людей к решающему броску. Тогда Мстислав Мстиславич обратился к новгородцам, жадно ждущим его слова:

— Граждане новгородские! Отомстим за ваши обиды! Настал час! Горы не бойтесь — гора вас победить не может! Станем биться крепко! Если побежим — никто из нас не спасется! Забудьте сейчас про жен и про детей своих. Разбирайтесь — как кому любо сражаться, конному или пешему!

Новгородцы отвечали, слезая с коней:

— Мы лучше пешие пойдем!

— Как отцы наши бились на Колокше!

— На конях умирать не хотим! Умрем, на земле стоя!

Весь новгородский полк спешился. Мало того — скидывали с себя тяжелые брони, сапоги, теплые порты. Мстислав Мстиславич сразу оценил их находчивость — действительно, так они становились куда более поворотливыми и, обозленные, должны были драться гораздо ловчее. Все равно эту гору в конном строю не взять — через острые колья, густо заплетенные ветками, возможно было пробраться только налегке, без щитов даже — чтоб одна рука непременно была свободна Вскоре весь новгородский полк уже белел исподними рубахами и портами, переминался босыми ногами по холодной земле. Оружие в руках у людей было самое простое — топоры, дубины, окованные железом Почти в один голос они закричали:

— За нами, князь! За нами!

И бросились вперед без всякого строя — отчего выглядели еще страшней.

Новгородцы были первыми. Глядя на них, неостановимо двинулось и все войско. Пока Мстислав Мстиславич выстраивал свою дружину для решительного броска, передние белые рубахи уже мелькали возле суздальских заграждений — разбирали их. Выдергивали колья, проламывались, неистово размахивая топорами и дубинами. С холма наперехват новгородцам посыпались суздальские пешие. Взметнулся к небу оглушительный нечеловеческий крик, тут же подхваченный всем союзным войском, которое вслед за новгородцами приближалось к подножию вражеской горы.

Все новгородцы — кроме тех, что остались лежать возле изгороди, — уже взошли на холм и с треском и ревом прорывались вперед. Дебри перед Мстиславовой дружиной были разобраны и разрушены — путь был открыт. Мстислав Мстиславич посмотрел по сторонам, чтобы уяснить себе общее положение дел. Кажется, все шло хорошо, войско двигалось ровно. Лишь справа смоленский воевода на коне запутался в густом переплетении веток и прутьев, а его люди, по примеру новгородцев тоже пешие и босые, мешая друг другу, никак не могли преодолеть заграждение. Слева ростовский полк князя Константина рубился с встречной конницей, которая медленно подавалась под его натиском Заметнее всех там был известный Мстиславу Мстиславичу богатырь Добрыня. Увидев, как он работает, князь успокоился насчет левого крыла и больше не думал о нем.

А думать следовало о том, что творилось на холме впереди. Новгородцы успели пробиться глубоко сквозь ряды противника, и жестокая сеча бурлила возле самой вершины холма, где был водружен на высоком шесте стяг князя Ярослава Немного поодаль также возвышалось красное с золотом знамя великого князя Георгия — и к нему уже стремился смоленский полк, которому удалось без потерь перебраться через дебри и быстро оттеснить от них врага. За Ярославов стяг сражение шло с такой неистовой злостью, что Мстиславу Мстиславичу показалось, что с той стороны горячим ветром дует ему в лицо. Он крикнул своей дружине:

— Не выдадим новгородцев, братья! Не дай Бог добрых людей выдавать!

И, подняв над головой топор — излюбленное свое оружие, бросился новгородцам на помощь. Дружина последовала за ним.

В это время стяг Ярослава, подсеченный новгородским ополченцем, рухнул. И почти сразу же справа застучали топоры по древку знамени Георгия. Торжествующий, победный крик полетел над холмами — и под это ликование Мстислав Мстиславич во главе своих дружинников вклинился в плотную толпу растерянных суздальцев.

Он не видел перед собой никого из Всеволодовичей, а разыскивать их взглядом было некогда. Удар направо — и чей-то смятый шлем падает вниз, словно увлекая за собой взмахнувшего руками всадника. Удар налево — перерубленное плечо мгновенно выпускает темную струю крови, и чья-то борода мотается в стороны, перед тем как пропасть из виду. Тут же удар направо — в искаженное страхом белое лицо. Шлем отлетает куда-то, а лица больше нет. Удар налево — впустую: подвернулся конь, и топор, в последний миг успев повернуться, опускается плашмя на круп. Конь хохочет от боли, разворачивается и бьет задом, сшибая с ног зазевавшегося пешца. В этот миг справа возникает мечник Никита — оскалившийся, подрубает чью-то занесенную руку с коротким копьем.