Борис Тумасов - Кровью омытые. Борис и Глеб

Пров ступал легко, ноги не замечали устали. На ходу достал из притороченной к седлу сумы ломоть ржаной лепешки, протянул коню. Теплые и мягкие губы лошади щекотали ладонь.

Неожиданно передние приостановились и дальше уже идут медленно, осторожно. Лес становится все реже и реже и наконец заканчивается. Издалека слышна чужая печенежская речь. Волчьими глазами мерцают костры.

Кровь приливает к вискам Прова, хмельно будоражит. Он крепче сжимает повод, садится верхом и пробует рукоять меча.

Полки бесшумно строятся, разворачиваются, ждут рассвета.

Ночь близилась к концу. Гасли звезды. На чьем-то подворье пропел, захлопал крыльями петух. Ему отозвались другие.

Ярослав прохаживался от одной сторожевой башни к другой, подбадривал народ, a самого не покидала мысль, проведет ли незаметно воевода Попович полки? Не доведи Бог, заметят печенеги да первыми ударят, пока воевода не изготовился. Тогда быть беде…

Небо поблекло, потянуло утренней свежестью. Подошли, бряцая оружием, бояре киевские и ярл Якун. Ярослав спросил:

— Все ли на местах?

— Ждем, княже, — ответили бояре.

— Нам с вами, бояре, вести полк левой руки, а те, ярл Якун, выступить вслед за нами. — И, подняв голову, Ярослав закончил: — Теперь скоро…

На стену поднялся староста кузнецов. Крепкий, плечистый, огнем горна обожженный. Кожаный кафтан в медных пластинах. Разглядев князя, вразвалку направился к нему.

— Дозволь, княже, и нам, кузнецам, за ворота выйти, топорами помахать. Все польза от нас будет.

Ярослав положил руку ему на плечо:

— Спасибо тебе, Микула, и всему кузнечному людству. Но нельзя всем город покидать, кому-то надо стены и ворота стеречь, чтоб печенеги, чего доброго, нашей оплошностью не воспользовались и в крепость не ворвались. Так что уж вам стоять здесь накрепко. Да коли увидите, что у нас неустойка получилась и отходим мы, готовьтесь. Впустивши полки, ворота затворить и первый натиск печенегов отразить.

— Ну, разве так, — согласился староста.

Его слегка прервал шум и гомон в печенежском стане. Ярослав кинулся к краю стены.

— Смотри, княже, к лесу, — радостно закричал отрок. — Никак, наши!

Серело быстро. Ясно различимо вдалеке двигалась на печенегов русская конница.

— Они, — облегченно вздохнул Ярослав. — Теперь пойдем, бояре, и ты, ярл Якун, наш черед наступает.

— Хан, пробудись! — откинув полог, в шатер вбежал один из тысячников. — Урусы из лесу вышли!

Боняк подхватился. От сна не осталось и следа. Закричал, гневно затопал босой ногой:

— Проглядели! Головы рубить караульным!

Скинул халат, вбежавший печенег надел на него броню, натянул сапоги. Выскочив из шатра, Боняк, несмотря на годы, легко взлетел в седло. Окинув взглядом становище, понял, с русскими бьется та половина орды, что бодрствовала. Остальных надо собирать как можно быстрее и бросать в сражение. Сердито крикнул тысячному:

— Что ждешь? Всех, всех туда! Смять этих урусов, прежде чем другие из Киева не вышли!

Тысячный поворотил коня, наметом ворвался в потревоженный стан. Где окриком, где плетью принялся торопить печенегов. Те ловили лошадей, седлали.

Мимо тысячного проскакал князь Святополк со своими боярами. За ними нахлестывали коней десятка полтора гридней. Князь правил коня совсем не в ту сторону, где бились печенеги. Тысячный злобно крикнул Святополку, но тот и головы не повернул.

Одна за другой сотни печенегов вступали в бой. Хан радовался, его воины окружают урусов, теснят…

— Пора! — проговорил Ярослав и надел шлем.

Со скрипом распахнулись створки ворот, и дробный топот копыт раздался под каменной аркой.

Обнажив мечи, вынесся из города полк левой руки, ударил в спину печенегам, и перемешалось все.

Бились люто. Кололи друг друга копьями, рубились мечами. Почуяв запах крови, дыбились кони, ржали дико.

Тут викинги подоспели. Идут острым клином, в латах, рогатых шлемах, добивают спешившихся печенегов, подсекают коням ноги.

Бьются обдуманно, точно, словно мастеровые в повседневном труде. Да и как иначе, коли с детских лет бою обучены.

Смотрит хан, попятились, побежали его воины. Потемнело у Боняка в глазах, рванул саблю из ножен, завизжал, но кто-то из телохранителей ухватил его за плечи, другой повод перенял…

Лихой конь уносил Боняка от Киева, и никто из скачущих позади печенегов не видел, как по сухим, опаленным ветром ханским щекам катились крупные слезы.

Петляет, запутывает следы Святополк. Минуя села и деревни, крадется загнанным волком. Подбились кони, устали гридни. Пятый день преследует Святополка погоня. Две сотни дружинников, разбившись по три десятка, идут по дорогам на Чарторыйский городок и Теребовль с наказом убить Святополка. «Покуда жив окаянный, его опасаться надобно, ибо сызнова наведет на Русь ляхов либо печенегов», — сказал Ярослав.