Антон Хижняк - Даниил Галицкий

«Не будут трогать, — думал Иванко. — А впрочем, кто его знает, может, и разъярятся Бенедикт и Судислав?»

Тяжкие мысли охватывают Иванку. Людомир не выходит из головы. Какой отважный был человек! А сколько добра сделал для Иванки — дважды во Владимир тайно наведывался и оттуда весточку от Роксаны приносил. Сам Иванко не видел Людомира повешенным — опасно было появляться в Галиче, — но мальчишки рассказывали — они ежедневно прибегали в лес и приносили все новости, — как мертвого Людомира привезли к пристани, чтобы поглумиться над ним, чтобы его смертью запугать смердов и городских ковачей. «Запугать? — думает Иванко. — Нет, видно, не запугаешь, Судислав! И эти парни, которые едут с нами, не вернутся к тебе, никого не обманешь, королевский прихлебатель!»

Вспомнилось ему, как однажды Судислав допекал на площади худого, изможденного гончара. По приказу Бенедикта гончара били палками, а Судислав, проходя неподалеку, свернул к месту, где кричал от невыносимой боли гончар, и, ударив несчастного боярским посохом, рявкнул: «Ты что, против короля руку поднял?» Против короля! Гончар в том только и повинен был, что сказал людям на торжище об издевательствах Бенедиктовых псов над галичанами. Это услыхали Судиславовы шептуны — и немедленно к воеводе. Гончара замучили насмерть.

С тех пор Иванко еще сильнее возненавидел Судислава.

«Проклятый Иуда! — говорил он своим товарищам. — В церкви поп читал о таком. И этот тоже Иуда — продает своих людей чужеземцам…» А за Людомира Иванко отомстит — не одного врага заставит вспомнить, как мучили его смелого побратима Людомира. «Людомир! Думал ли ты, что эти душегубы убьют тебя?» Взволнованный этой смертью, уже пять ночей не может уснуть Иванко. Закроет глаза, вот-вот уснет — и вдруг появляется улыбающийся Людомир, разглаживает свою пышную русую бороду, берет Иванку за руку и начинает журить. Откроет глаза Иванко и до утра не спит. Только на рассвете немного забудется.

Правду сказать, в лесу и сон тревожен — с любой стороны могут появиться враги и взять в плен. Но чем дальше отъезжали от Галича, тем спокойнее становилось на сердце. Прошлой ночью Иванко хорошо поспал, и товарищи пожалели его: уже и солнце поднялось высоко, а они его не будили.

Иванко думает о том, что будет делать во Владимире. Никогда еще он не отлучался из дому так далеко, привык всегда находиться возле матери и отца. Жутко становится: как будет у чужих людей? Но все эти мысли заслоняет одна — о Роксане. Где она теперь, что делает? На мгновение представляет ее: стоит, улыбается, протягивает к нему руки — и сразу радостно становится на сердце. Неужели Роксана так близко? Никто из Иванковых спутников не бывал здесь и потому не знает, далеко ли еще до Владимира. И никого не встретишь на этой пустынной дороге. Позавчера заезжали в одно оселище, так смерды говорили, что до Владимира можно добраться на третью ночь.

Что это? Конь храпит, прядет ушами, рвется в сторону. Забеспокоились Иванковы спутники. За тем развесистым дубом дорога поворачивает вправо. Неужели кто-то притаился? Откуда же здесь быть кому-либо из врагов? До Галича далеко, да и могли ли опередить их Бенедиктовы палачи?

Все вопросительно смотрят на Иванку.

— Ехать! — спокойно говорит он и поднимает плеть.

Конь трогается, но ступает осторожно. Вот и поворот.

Навстречу выходит седовласый лесник с длинным посохом в руке, прикладывает ладонь ко лбу, присматривается и уверенно направляется к путникам.

— Ты Иванко будешь? — спрашивает он и нерешительно останавливается.

Удивленный Иванко сдерживает коня. Откуда этот старик его знает? И впрямь, не Бенедиктова ли засада?

Он медленно вынимает меч, подает знак своим спутникам, чтобы зорко следили.

— Меч ты спрячь! — успокаивающе говорит старик. — Ты Иванко. Вижу. И меч, и шлем венгерский. Мне Теодосий говорил о тебе.

Отлегло от сердца. За спиной Иванки облегченно вздохнули спутники.

— Что же ты молчишь? — уже уверенно спрашивает старик. — Слезайте с коней, передохните. Хотите есть? Меду дам.

— Теодосий? Теодосий сказал? — вскрикивает Иванко.

— Да.

— А где же он?

— Позавчера проехал и о вас мне поведал, просил услужить вам — вот я с утра и жду у дороги.

Иванке не терпится. Если тут есть люди, то уже и до Владимира недалеко. Может, не останавливаться?

— Дедушка! А до Владимира еще далеко?

— И далеко, и недалеко, — тянет старик, и в его глазах вспыхивают лукавые искорки. — Поприщ этак двадцать и пять будет. Тебе недалеко, а им, — кивает он на парней, — им далеко. Да ты что, Иванко, коней не жалеешь? Им передохнуть нужно, и напоить их пора, а у меня вода холодная, — певучим голосом продолжает лесник. — Слезайте, пойдемте со мной. Да и мед у меня свежий, липовый, божьи пчелки нанесли, вчера лишь собрал.